– Да. Еды у нее было на четыре недели. – Тэлли сделала глубокий вдох. – А если бы я пошла с ней, нам хватило бы на две. И еще осталось бы – так она сказала.
– На две недели? Это не так уж далеко. – Доктор Кейбл взяла со стола черный рюкзак и стала укладывать в него вещи. – У тебя это могло бы получиться.
– Получиться? Что у меня могло бы получиться?
– Путешествие. До Дыма.
– У меня?
– Тэлли, только ты способна разгадать эти указания.
– Я же вам сказала: я понятия не имею, что все это значит!
– По дороге разберешься. Если будешь ясно понимать… зачем тебе это нужно.
– Но я уже рассказала вам все, что вы хотели знать.
Я отдала вам записку. Вы же обещали!
Доктор Кейбл покачала головой.
– Мое обещание, Тэлли, заключалось в том, что ты не станешь красоткой до тех пор, пока не сделаешь для нас все, что в твоих силах. А я нисколько не сомневаюсь, что это вполне в твоих силах.
– Но почему я?
– Слушай внимательно, Тэлли. Ты думаешь, мы впервые слышим об этом Дэвиде? Или о Дыме? Или ты думаешь, что нам впервые попадаются написанные от руки указания, как туда добраться?
От звука неприятного, режущего слух, как бритва, голоса Тэлли съежилась и отвела взгляд от жестокого лица женщины.
– Я не знаю…
– Все это мы слышали и видели раньше. Но мы отправлялись на поиски и ничего не находили. Дым – очень верное название.
У Тэлли опять подкатил к горлу ком.
– Но как же тогда я смогу что-то найти?
Доктор Кейбл подвинула к себе копию записки Шэй.
– Последняя строчка, где написано «жди на лысой голове», явно обозначает место встречи. Ты доберешься туда и будешь ждать. Рано или поздно за тобой явятся. Если я отправлю туда аэромобиль, битком набитый агентами комиссии, у твоих друзей возникнет намного больше подозрений.
– То есть… вы хотите, чтобы я пошла одна?
Доктор Кейбл вздохнула. На ее жестоком лице отразилось отвращение.
– Это не так сложно, Тэлли. Ты подумала-подумала – и изменила свое решение. Ты решила убежать из города, последовать за своей подружкой Шэй. Еще одна уродка пожелала спастись от тирании красавцев.
Сквозь пелену набегающих на глаза слез Тэлли уставилась на жестокое лицо.
– А потом что?
Доктор Кейбл достала из портфельчика еще один предмет – цепочку с маленьким медальоном в форме сердечка. Нажала с боков – и сердечко раскрылось.
– Загляни внутрь.
Тэлли поднесла сердечко ближе к глазам.
– Ничего не вижу… Ой!
Медальон озарился вспышкой, на миг ослепившей Тэлли. Сердечко негромко пискнуло.
– Датчик будет реагировать только на твой рисунок радужки глаз, Тэлли. Как только ты его активируешь, мы будем на месте через несколько часов. Мы умеем перемещаться очень быстро. – Кейбл опустила цепочку с медальоном на крышку стола. – Но не активируй датчик до тех пор, пока не окажешься в Дыме. Мы долго готовились. Мне нужна правда, Тэлли.
Тэлли моргала, еще не оправившись после вспышки, и пыталась заставить свой измученный мозг думать. Только теперь она поняла, что ей мало было просто ответить на вопросы. Они сразу хотели превратить ее в «подсадную утку», в шпионку. «Давно ли они все это задумали? – гадала она. – Сколько раз эта подлая комиссия пыталась заставить кого-то из уродцев поработать на них?»
– Я не смогу этого сделать.
– Сможешь, Тэлли. Ты должна. Смотри на это как на приключение.
– Пожалуйста, не нужно! Я еще ни разу не проводила целую ночь за городом. Одна.
Доктор Кейбл не обратила никакого внимания на то, что речь Тэлли прерывалась сдавленными рыданиями.
– Если ты не согласишься прямо сейчас, я найду кого-нибудь еще. А ты навсегда останешься уродкой.
Тэлли подняла голову. Слезы текли по ее щекам, и сквозь потоки слез она попыталась разглядеть истину за жестокой маской доктора Кейбл. Истина светилась в тусклых, металлически-серых глазах. Холодная, жуткая уверенность, с какой никогда не смог бы смотреть никто из обычных красивых людей. Тэлли поняла: эта женщина отвечает за то, что говорит.
Либо она, Тэлли, доберется до Дыма и станет там лазутчицей, либо останется уродкой на всю жизнь.
– Мне нужно подумать.
– Легенда у тебя будет такая: ты убежала ночью перед своим днем рождения, – объяснила доктор Кейбл. – Это означает, что тебе нужно будет наверстать путь за четыре дня. Промедлишь больше – и они тебе не поверят. Они догадаются, что произошло. Так что решай сейчас.
– Не могу. Я слишком сильно устала.
Доктор Кейбл указала на уолл-скрин. Там появилось изображение. Как в зеркале, только крупным планом, Тэлли увидела свое лицо: опухшие веки, растрепанные волосы, измученный вид, красные царапины на щеках; взгляд от этого зрелища стал испуганным.
– Это ты, Тэлли. Навсегда.
– Отключите…
– Решай.
– Ладно, я все сделаю. Только отключите.
Уолл-скрин погас.
Часть вторая. Дым
Не существует блестящей красоты без хотя бы малейшего отклонения от правильных пропорций.
Фрэнсис Бэкон, эссе «О красоте»
В путь
Тэлли тронулась в дорогу в полночь.
Доктор Кейбл потребовала, чтобы о ее задании не знал никто, даже майндеры корпуса. Перис распустит слухи – и прекрасно: в болтовню новоявленных красавцев и красоток все равно никто не верит. Но даже родителям Тэлли никто не должен был официально сообщить, что ее заставило бежать из города. Она была совсем одна, не считая маленького медальона в форме сердечка.
Она, как обычно, вылезла из окна и спустилась с крыши рядом с установкой для переработки отходов. Кольцо-интерфейс осталось на тумбочке около кровати. С собой Тэлли взяла только рюкзак и записку Шэй. Она чуть не забыла про датчик, крепящийся к пупку, и прицепила его лишь перед самым уходом. Половинка растущей луны сияла в небе. По крайней мере, не будет темно.
Специальный скайборд для дальних путешествий ждал Тэлли в тайнике около плотины. Когда она встала на доску, та почти не шевельнулась. Большинство скайбордов подавались под весом хозяина, пружинили, как доски для виндсерфинга, а эта держалась твердо, солидно. Тэлли щелкнула пальцами, и скайборд поднял ее в воздух. Ей казалось, что у нее под ногами – бетонная плита.
– Неплохо, – проговорила она, осеклась и прикусила губу.
С тех пор как десять дней назад убежала Шэй, Тэлли начала разговаривать сама с собой. Это нельзя было назвать хорошим симптомом. Ей предстояло провести по меньшей мере несколько дней в полном одиночестве, и ей совсем не хотелось продолжать вести разговоры с воображаемым собеседником.
