С чего бы это заезжий поэт-ротмистр интересуется проститутками, у штабных никаких вопросов не вызвало. Может, поэму хочет написать! Или развлечься, шампанского и выпить и все такое прочее – дело-то житейское, почему бы и нет?
Поблагодарив штабных, Давыдов вскочил в седло и принялся колесить по всему городу. Впрочем, «по всему» – это уж сильно сказано, все «приличные» дома уже больше двадцати лет как располагались в небольшом квартале в районе Губернской и Екатерининской, в полном соответствии с «Указом благочиния», изданным еще покойной матушкой царицей Екатериной Великой.
Первое же заведение – на Губернской – занимало великолепный особняк, выстроенный в барочном стиле, с многочисленной лепниной и статуями. В небольшом дворике был разбит сад с тенистыми аллеями и уютной беседкой, увитой пожелтевшим плющом. Для полной услады не хватало только фонтана – не слишком-то большим был дворик, не поместился фонтан.
Содержательница борделя, мадам Жози, дебелая тетушка в модном голубом платье и с прической «парижский шарм», несмотря на ранний для подобного рода заведений час, приняла гусара с самой любезностью, выказав желание тотчас же выполнить любую его просьбу.
Выслушав же «словесный портрет», мадам как-то быстро увяла и поскучнела:
– Ах, месье, у нас таких тощих кошек нет. Не держим, знаете ли. У нас уж девушки кровь с молоком! Огонь! Вы точно не хотите попробовать?
– Я бы с удовольствием, – обворожительно улыбнулся гусар. – Но, увы, дела государевы. Труба зовет, звенят литавры! Так что рад бы, но не могу – спешу откланяться. Несказанно рад был знакомству.
– И я очень рада, месье… вы такой… такой… прыткий… Жаль!
– Увы, ничего не могу поделать…
С поклоном поцеловав мадам ручку, Денис простился еще раз, не забыв напоследок уточнить насчет «тощих кошек».
– Тощих у Верки ищите, – мадам Жози скривилась, словно от зубной боли. – На Тамбовской. Есть там один трактир… Но предупреждаю, приличные господа туда не ездят!
– Не корысти ради, – развел руками гость. – Увы – сугубо по делу. Глубокое вам мерси!
Заведение Верки, точнее, Веры Ивановны Спиридоновой, мещанского сословия недавней вдовы, выглядело не то чтобы совсем неприлично, однако до борделя мадам Жози ей было как до Марса пешком. Хотя, с другой стороны: трактир как трактир – вытянутое двухэтажное здание из крепких, потемневших от времени бревен, с резными наличниками, высоким крыльцом и даже с небольшим балкончиком с вычурной балюстрадой, наверное, более уместной в каком-нибудь театре, нежели здесь.
Бросив поводья коня подбежавшему трактирному служке, Давыдов прошел в обеденную залу и, задержавшись в дверях, задумчиво покрутил усы. Наметанный глаз официанта – полового – тотчас же узрел и торчащие из-под пехотного плаща сапоги со шпорами, и рукав доломана с красным обшлагом…
– Доброго здоровьичка, господин, – подойдя, половой подобострастно поклонился, изобразив на круглом и каком-то плоском лице самую приятственную и радушную улыбку. – Прошу вас в отдельный кабинет. Не сумлевайтесь, обслужим в лучшем виде!
– В отдельный кабинет, говоришь?
Половой разулыбался еще больше:
– Господину гусару, верно, все же негоже в одной зале с низкими людьми… у нас ведь всякий народец бывает.
– Откуда ты знаешь, что я гусар? – удивился Денис. – Впрочем, какая разница! Кабинет так кабинет. Веди! И в самом деле, перекусить не помешает.
– Прошу, прошу… ага, сюда вот… Супчику? Рябчиков? Ушицы?
Скинув плащ, Давыдов повесил на гвоздь походную фуражку и, усевшись на мягкий диванчик, устало вытянул ноги.
«Кабинет» отделялся от общей залы одной лишь тяжелой портьерой, однако шума сейчас было мало – чай, не вечер еще. Кроме людской и еще парочки таких же вот «кабинетов», еще имелась лестница, ведущая на второй этаж, в «нумера». Верно, не все они предназначались для любовных утех, в иных можно было просто переночевать или даже пожить – трактир же!
– Вот, извольте-с!
Отдернув портьеру, в кабинет вошел давешний плосколицый половой с подносом и полотенцем. Расставив супницу и тарелки, вернулся с дичью, шампанским и графинчиком местной наливки, с непостижимой ловкостью расставив все на столе.
– Сейчас принесу остальное, минуточку, господин гусар.
Обернувшись довольно быстро, официант принес столовые приборы, вазочку с хлебом, а кроме того, серебряные стопочки и бокалы – почему-то по две штуки каждого.
Давыдов удивленно приподнял левую бровь:
– Здесь, кажется, отдельный кабинет?
– О, прошу меня извинить, месье! – Из-за портьеры вдруг выпорхнула хрупкая обворожительная брюнетка с премиленьким личиком и серыми большими глазами, трепетно взиравшими на гусара из-под темных пушистых ресниц. – Прошу извинить, я просто хотела… хотела лично представиться… и спросить – как вам? Я, знаете ли, хозяйка всего этого, зовут меня Вера Ивановна…
Дэн едва не подавился слюной. Ничего себе вдовица! На вид сей провинциальной фее вряд ли можно было дать больше двадцати пяти лет. «Вдовица Вера Ивановна Спиридонова, мещанского сословия» как-то больше напоминала утонченную аристократку, нежели какую-нибудь там купчиху или прачку. Модное красное платье с небольшой пелеринкой и обнаженными плечиками вовсе не имело рукавов, впрочем, декольте вовсе нельзя было назвать вызывающим… скорее – манящим…
Мадам присела. Выпили. Почему бы и нет? Сначала – шампанское, потом наливку, после чего уж как-то так само собой получилось, что оба, хозяйка и гость, оказались в «нумере». В одной постели. В конце концов, того хотел каждый…
Все случилось без лишних слов, вполне себе буднично, обычно. Просто Вера Ивановна предложила отдохнуть с дороги, пошла показать… да так и осталась в комнате, точнее сказать – задержалась. Тем более Денис-гусар прихватил с собой шампанское и бокалы.
– Выпьем еще?
– Выпьем…
Сладкий звон. Поцелуй… вовсе не робкий, нет, сразу – горячий, жгучий… Шелковые тесемочки платья развязались мигом, спавшая пелерина обнажила высокую грудь, и бравый гусар накрыл твердеющие соски губами… Скрипнуло ложе… Раздавшийся вскоре слабый стон быстро перешел в страстные любовные стоны…
Ну, а уж после можно было и поговорить о делах…
– Ну-ка, ну-ка… еще прочтите… Ага! Так вон оно что…
К большому удивлению Давыдова, честно говоря, уже переставшего толком надеяться, составленный им «словесный портрет» наконец-то возымел действие, причем самое прямое, такое, для коего и был предназначен.
– Это наша девушка, – наморщив лобик, тихо промолвила Вера Ивановна… да теперь уже просто Вера. – Да-да – наша. Анечка Черткова, сирота мещанского сословия, двадцати лет. В начале месяца она уехала с одним гусаром… да так пока и не вернулась. Загуляла… Однако… – мадам со страхом взглянула на гостя. – А почему вы спрашиваете о ней, Денис? Неужто случилось что?
