– Ну, здоров, коротыш! Как жив будешь?
– Здорово, Гора Медведевич! Ну, пусти, пусти, раздавишь.
– Ах, как же я рад! Чертовски рад, Денис! Слышал, слышал про твои подвиги. Говорят – целый полк французов один разогнал?
– Ну, не полк…
– Ла-адно! Хотя бы – роту.
Озерский тут же организовал и пьянку. Да Денис был не против – после встречи с вороватыми интендантскими мразями хотелось расслабиться в обществе надежных и добрых друзей. Давыдов тотчас же послал Андрюшку за сослуживцами-адъютантами да за своими, гусарскими – поручиком Бровенчиным и штабс-ротмистром Анкудеевым.
– Ну, что, господа, жженки? – азартно хлопнул в ладоши князь. – Наслышан, наслышан про ваш гусарский напиточек.
Давыдов улыбнулся:
– Жженку так жженку. Мы все не против. Только вот жалованье…
– Да брось, Денис! Я предложил – я угощаю.
– Славно! Ну, и мы что можем в общий котел. Верно, друзья?
– Верно, Денис! Верно!
Выслушав одобрительные крики, ротмистр повернулся:
– Эй, кабатчик… Любезнейший… Свечи, шампанское, сахар – есть?
– Для вас, господа, найдется!
Седобородый трактирщик в длинном черном сюртуке с достоинством поклонился… правда, замялся насчет водки.
– Водка, конечно, есть… Но можжевеловая.
– Ой, нет, можжевеловая не пойдет, – замахал руками гусар. – Она нам весь вкус испортит.
– Тогда, ежели господа чуть-чуть подождут, я пошлю мальчонку… тут недалеко, да…
– Посылай! – с жаром одобрил Озерский. – На вот тебе денег… бери!
Запылала свеча. Потек по обнаженным сабельным клинкам расплавленный сахар… пуншем ахнуло в водку шампанское…
– Еще флакончик «Тройного» одеколона – и напиток богов готов! – пробуя, пошутил Дэн.
Выпили… Давыдов начал читать стихи…
Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Ну, конечно же, это был «Гусарский пир», сочинение столь известное, что не стоило и говорить.
– Ах, Давыдов! Ах, Денис! – расчувствовался гость. – Ну, надо же, вот так наконец встретились! А помнишь Петербург? Салоны, казармы… А как ты старого князя Каменского напугал – об том до сих пор легенды ходят!
– А как Денис Васильевич князя напугал? – полюбопытствовал Бровенчин.
Озерский всплеснул в ладоши:
– Как, поручик, вы до сих пор не знаете? Дело было в одной гостинице, когда известный вам Денис Васильевич… Впрочем, давайте-ка выпьем! За встречу, за боевое братство, друзья!
Потом играли в карты по маленькой. Все, кроме Дениса – тот, как дал матушке обет, так его и блюл – свято. Батюшка-то, Василий Денисович, бывало, проигрывался в прах, едва ли не до нищеты полной…
За картами, конечно, еще выпили, раскурили трубки, и тут вдруг зашел разговор про охоту, про волков. Озерский Иван – охотник страстный, да и Бровенчин с Анкудеевым на охотах не одну собаку съели. Было о чем поговорить.
– Волк – зверь умный, хитрый. Попробуй его на приманку вымани!
– Ваблять надо, ваблять.
Ваблять – это и значило приманку делать, ставить.
– Ну, про вабление-то я вам сейчас много чего расскажу…
Денис не особенно слушал – запьянел, да и устал, чего уж. Тем более что с охоты разговор плавно перешел на женщин. Про дам высшего света. Кто, когда да с кем. Мужики – те еще сплетники, особенно в дружеском кругу да под водочку. Вот и нынче языки чесали – будьте нате! Подслушал бы кто да донес… может, и Сибири б не миновать. Впрочем, времена тогда были простые, военные…
– Вот, Маша Нарышкина, Мария Антоновна, красавица, каких поискать… Все знают, что она с государем, да… И что таиться?
– Так она особо и не таится.
– Нет, господа! Приличия же надо соблюсть.
– Марью Антоновну па-апрашу не трогать! Она мне сильно в одном деле помогла. Без нее я бы здесь, при князе Петре Ивановиче, не очутился бы!
– Сказал не трогать – не будем, – покладисто согласился гость. – Вот у Марьи есть еще старшая сестрица, Жаннетта. Так вот она, скажу я вам… с великим князем Константином, да-а!
– Да неужели так?
– Так, так… Уж я про то наверняка знаю.
После женщин зашла речь о войне. Тут уже никто не острил, не ерничал. Все сошлись в одном – Наполеон Россию в покое не оставит. Обязательно нападет.
* * *
К началу июня Наполеон стянул войска под Фридланд, небольшой прусский городишко с узенькими улочками и столь же узкими домиками, крытыми коричневато-красной черепицей. Русские войска, следуя приказу главнокомандующего, генерала Беннигсена, расположились на противоположном берегу быстрой речушки Алле, заняв почти всю речную долину, надо сказать, довольно-таки узкую и не оставлявшую достаточного пространства для маневра.
На том же берегу, чуть подальше, в лесу, скопились французские гренадеры маршала Удино, и Беннигсен почему-то решил, что они оторвались от своих главных сил. А раз оторвались, так надо скорее атаковать, разгромить, действуя решительно и дерзко. Правда, в случае отступления, увы… Позади река и всего четыре хиленьких понтонных мосточка.
– Что ж, ребятушки, разгромим Удино! – геройствовал на марше кто-то из егерей. – Всего-то дивизия! Не так уж и много. Разгромим. А потом и на Бонапартия всей силой навалим!
Командующий арьергардом князь Багратион, однако же, выглядел невеселым. Длинный нос его понуро повис, черный дрожащий плюмаж на генеральской шляпе наводил на грустные мысли.
– Эх, Беннигсен, Беннигсен, – краем уха услышал Давыдов сетования Петра Иваныча. – Разведки должной не произвел… а теперь чего ж. Не тот человек Бонапарт, чтоб дивизию Удино отдавать на растерзание. Нет, не тот. Ко всему готовиться надо.
Перейдя реку по понтонным мостам, русская армия принялась выстраиваться для скорого боя. Развевались шитые золотом орленые стяги, барабанщики ударили бодрящую дробь, запели фанфары…
И в это момент откуда-то из-за леса грянули выстрелы полковых пушек. Просвистев в воздухе, ядра накрыли один из мостов, большей же частью упали в реку.
– Наступать! – выхватив шпагу, яростно выкрикнул Багратион. – Промедление смерти подобно. Нас тут просто… как кур…
Призывно затрубили трубы, пехотинцы опустили ружья – грозно засверкали штыки. Конница – гусары, драгуны, уланы – растеклась широкою… Лавой… Точнее говоря, растеклась бы, кабы позволило место. Однако – увы… Пойменная долина Алле оказалась слишком уж узкой для кавалерии русских… И тем не менее воины сделали, что смогли!
