– Ох ты, бог мой! Денис! Какими судьбами?!
Здоровенный седоватый детина в синем с голубой опушкою доломане гродненских гусар распахнул объятия:
– Ах, черт возьми, как же я рад тебя видеть! Как там князь Багратион?
– Велел кланяться, – Давыдов улыбался, чувствуя радость от встречи со старым своим другом. – Я вот у него к тебе отпросился. Примешь?
– Нет, прогоню! – захохотав, Кульнев облобызал гостя и тотчас же усадил за стол. – Садись, садись, дружище! Еды у меня нынче много. Третьего дня знатный шведский магазин взяли… Ах, Денис, Денис… Неправильно мы воюем, вот что!
Угощая Давыдова, Яков Петрович скорбно затряс головой:
– Неправильно, да. Слишком уж нерешительно, вяло. Надобно шведские войска бить, а не земли захватывать. Ну да ладно, схлестнемся еще с врагами, ага. У тебя ж, поди, новые стихи есть? Прочтешь?
Целый вечер друзья проговорили о многом. Давыдов читал стихи, Кульнев рассказывал. О стойкости врагов, о «взволнованных» шведами финских крестьянах, организовавших в непроходимых лесах самые настоящие партизанские отряды. О том, что воевать надо куда как энергичнее, не так, как Буксгевден…
– Совсем-совсем не так, брат ты мой Денис! Ах, мы ж тут с Раевским… да на свой страх и риск… А шведы что-то задумали, явно! Ну, ты тут располагайся, а я пойду, проверю посты.
– И я с тобой, Яков Петрович! – тут же вызвался Денис. – Заодно спрошу – ты хоть когда спишь-то?
Кульнев пошевелил кустистыми своими бровями:
– Я, друг мой, не сплю и не отдыхаю, чтоб армия моя по ночам спала и отдыхала и ни в чем не нуждалась. На то я и командующий авангардом!
Надевая ментик, Яков Петрович покачал головой:
– Со мной, говоришь? Ну, пошли. Только знай – сам напросился.
Далеко, впрочем, идти не пришлось. Выбранная для жительства Кульневым халупа располагалась на самой окраине городка, в той его части, откуда вероятнее всего можно было ожидать внезапного нападения неприятеля. Караулы же располагались рядом в лесу, а также и на городских улицах с редкими заборами и домами. Именно такие, на вид позаброшенные, улочки и выходили на окраину.
Караулы оказались разномастными: службу несли и гродненцы, и ахтырцы (синие ментики и коричневые), да еще и драгуны. Еще издали заслышав шаги, дюжие молодцы грозно закричали в темноту, спрашивая:
– Стой, кто идет!
– Павлоград! – тут же отозвался Кульнев.
В ответ тотчас послышалось:
– Сумы! Здрав-желаем, ваш бродь!
– И вам не хворать, братцы. Все подобру у вас?
– Подобру, господин полковник!
– Ну, служите дальше. Обо всем подозрительном докладывать лично мне!
Так проверили один караул, второй, третий, а когда добрались до последнего, восьмого, поста, в небе ярко выкатилась луна. Выглянула из-за облака, полыхнула бесстыдно, словно женская грудь из-под декольте, осветила все вокруг ярко-ярко: и темные, стоявшие в отдалении дома, и камни, и занесенную серебристым снегом лесную опушку.
– А вот это нехудо, – глянув на луну, полковник ухмыльнулся в усы. – Ежели что задумают шведы – так сразу и видать. Наших же… Ты кого-нибудь видишь, Денис?
– Нет, – вглядываясь в запорошенные инеем кусты, Давыдов покачал головою. – Ничего не вижу. А что, тут пост?
– Именно пост, – негромко хохотнул Яков Петрович. – А, ну-ка… Эй! Петербург!
– Киев! – отозвались из-за кустов, вышли… И тотчас же что-то скользнуло в воздухе, просвистело над ухом, ударив в кривой ствол ольхи.
– Ложи-ись! – быстро крикнул Денис. – В снег все. Живо!
– В снег! – бросаясь в сугроб, Кульнев подтвердил приказ.
С минуту все затаились, выжидая… Стояла мертвая тишь, лишь откуда-то издалека налетевший ветер приносил волчий вой. Дэн покусал усы…
– Я гляну, что там?
– Осторожнее только… Давай.
Верховой ветер погнал по небу облака, затянул луну. Стало темно, и добравшемуся до ольхи Давыдову пришлось вновь дожидаться, когда посветлеет.
– Ну, давай же, выглядывай! – нетерпеливо шептал гусар. – Ну, скорее.
Наконец, из-за облака снова показалась луна, проглянула… и в призрачном мертвенно-серебристом свете Дэн явственно увидел воткнувшуюся в ствол стрелу! Гусар чуть привстал, протянул руку… И снова услышал свист, и едва успел упасть в сугроб, затаиться… Очередная стрела просвистела над самой его головой, упав в снег, в заросли. Затих, дождался темноты, пополз…
– Стрела, говоришь? – шепотом переспросил Кульнев. – Что, шведы уже башкир наняли или каких своих самоедов?
– А у них ведь есть!
– Есть. Лопари. Лапландцы.
Денис тут же вспомнил ту девчонку, Тарью. Смогла б она выстрелить из лука? Да запросто, наглости и проворства хватит! Правда, вот только зачем ей стрелять? Так, может, и есть – зачем! Может, вовсе не попрошайка она, не воровка, а шведский соглядатай, шпион. В вещах ведь не зря рылась…
С другой стороны, от Або тут все-таки далековато… Да и мало ли в Лапландии дикарей?
– Думаю, во-он от той сосны стреляли, – указал рукой гусар. – Судя по траектории – так.
– Ага, – полковник согласно кивнул и шепнул: – Айда! Ползем к караульным.
Зашуршал под телами ползущих снег, хрустнули кусточки… Опять просвистела стрела!
– На звук бьют, – тихо промолвил Кульнев. – Проворные.
– Ага…
– Стой, кто идет! – словно бы из-под земли послышался приглушенный голос.
– Петербург, – Денис отозвался столь же тихо и осторожно, услышав в ответ:
– Киев.
Свои.
– Тут вон овражек, вашбродь…
– Вижу, вижу, – усмехнулся командующий. – Нехудо вы тут устроились. Ну что, братцы, так и будем куковать до утра?
– Зачем же? – Давыдов покусал заиндевевший ус. – Мы ту сосенку в окружение возьмем. Спокойно и тихо.
– Добро, – разрешил командир. – Эй, братцы! Все слышали? Один пусть здесь и дальше службу несет, остальные – ползком к сосенке. А дальше вот как…
Как Яков Петрович сказал, так и сделали. Неудобно было, конечно, ползти по заснеженному зимнему лесу, да деваться некуда, уж пришлось. Хорошо хоть сапоги гусарские узкие – снегу хватали мало. Вот только коряжье разное да колючие ветки за куртки цеплялись.
Однако вот и сосенка. Снова выглянула луна. С дерева, с самой вершины, вспорхнула какая-то птица…
Резко, на весь лес, прозвучал пистолетный выстрел… следом за ним другой – Дениса, и – разом – выстрелы из солдатских ружей. Мощные пули раздробили ствол сосны в щепки… что-то упало… или, скорей, соскочил кто-то. Пригнулся, бросился в самую чащу… исчез…
