Жанна аккуратно отложила шитье, стиснула ладони и подняла очи к небу.
– Я сказала: «Шейх! Вы можете сделать со мной что угодно! Вы можете взять мое тело силой, вы можете отдать меня на растерзание вашим собакам–людоедам, но мою любовь вы не получите!»
Жанна разжала ладони, опустила глаза и взяла полотно.
– Шейх, как всякий дикарь, бесновался, словно дьявол. Каждый раз я думала, что не доживу до завтра. Сколько подушек и ковриков он разрубил своей саблей в моих покоях – просто ужас! Но я решила твердо – умру, а не сдамся!
Жанна сделала значительную паузу, поменяла нитку в игле и снова принялась врать напропалую, перемежая ложь крупицами правды.
– Но самое страшное было не это. У шейха имелся целый гарем жен, где заправляла его любимая жена, толстая, как стельная корова. Она возревновала шейха ко мне страшной ревностью и решила убить меня, чтобы вернуть любовь Господина.
– И ей это удалось? – воскликнул в волнении генуэзец.
Жанна смерила его удивленно–холодным взглядом:
– Как видите, нет. Если бы ей это удалось, я бы с Вами сейчас не беседовала. Но она напитала ядом халву. Я, к счастью, съела небольшой кусочек, поэтому меня спасли. А шейх затравил свою бывшую любимицу собаками. Но долгое время я была на грани жизни и смерти. Вот тогда–то я и начала вышивать этот образ. Я потом случилось ужасное… Враг шейха с войском напал на его дворец, убил шейха, а меня с камеристкой похитил и увез к себе. Мы бежали. Нас ловили и чуть было не поймали. Но тут нам встретился пират, ну прямо Абдул Маумен
[109]. Мой отец в свое время спас ему жизнь и он узнал меня. Мы покинули Триполи на его корабле, но люди, убившие шейха, преследовали нас. Они догнали наш корабль и было жуткое сражение. Но пират сумел спасти нас и увести на небольшой лодке. На ней мы попали на Кипр и тут пират нас покинул, а я пытаюсь найти защиту у ордена иоаннитов. Смерть теперь ходит за мной по пятам, мусульмане поклялись убить и меня, и мою камеристку. И что будет дальше, я даже думать боюсь.
– Пока я рядом, Вам нечего бояться! – воскликнул генуэзец.
– Спасибо! – склонила голову Жанна. – Возможно, ваше общество поможет мне не чувствовать того ужаса, что сжимает мое сердце, когда я одна.
Лицо у генуэзца стало таким, словно он готов был круглосуточно и безвозмездно предоставлять свое общество прекрасной даме.
Жанна, чопорно вышивая полотно, веселилась.
События на Кипре давно заслонили от нее все перипетии их бегства из Триполи и Жанна уже совсем не боялась людей загадочного противника шейха. Кому они теперь нужны, чтобы искать двух сбежавших девиц по всем островам Средиземноморья?
А вот попугать кавалера приятно. Все–таки развлечение.
* * *
Жанна и Жаккетта откровенно дурили генуэзцу голову.
После душераздирающего рассказа о сказочном спасении из мусульманского плена, Жанна сделала несколько стежков и, трагически вздыхая, удалилась.
Генуэзец поймал выспавшуюся Жаккетту.
– Ну что, детка, ты начала знакомить госпожу с моими достоинствами?
– За такую мелочь? – холодно сказала Жаккетта.
Генуэзец прибавил еще несколько монет и спросил:
– А твоя госпожа, наверное, очень строгого нрава?
– Совсем не строгого! – фыркнула Жаккетта.
– Я имею в виду по отношению к кавалерам?
– И к кавалерам тоже! – утвердительно кивнула Жаккетта.
Генуэзец очень удивился.
– Уж не хочешь ли ты сказать… – начал он.
– Не хочу! – отрезала Жаккетта.
– То есть у нее были мужчины, ну как бы сказать…
– Да по пять любовников зараз! – решила не мелочится Жаккетта.
– Быть не может! – воскликнул ошарашенный генуэзец.
– Вы, господин, ей Богу, какой–то странный! – презрительно смерила его взглядом Жаккетта. – Да у нас, при дворе, ежели знатная дама меньше имеет, то со стыда сгорит. И мужу позор какой – жена, значит, уродливая или больная. А госпожа Жанна, слава Господу, дама не хуже прочих. Только ее супруг, покойный герцог, из замка шасть на охоту – так кавалеры не успевают в окошки залазить… Госпожа Жанна даже пеняла герцогу, что, мол, охотиться он быстро. Тогда он в дальние леса ездить стал.
Вывалив на растерявшегося генуэзца эти сведения, Жаккетта, довольная собой, вернулась в каюту.
День был неправдоподобно длинным, но все–таки близилась ночь.
* * *
Жаккетта думала, что хоть за время путешествие на галере выспится на всю жизнь. Делать нечего, а ход тяжелого, широкого судна прямо располагает к приятному, крепкому сну.
Но ранним утром следующего дня Жанна разбудила ее, как только рассвело.
Жаккетте не хотелось просыпаться.
Но Жанна была неумолима:
– Вставай! Быстро вставай!
И голос у нее был прямо как в день турнира в замке Монпезá¢.
Жаккетта встала, натянула платье.
– Одень меня и причеши! – потребовала Жанна. – И как можно лучше!
А как можно лучше надеть одно–единственное скромное синее платье?
Жаккетта просто зашнуровала его корсаж потуже и постаралась, чтобы белая рубашка в разрезах рукавов выглядывала красивыми буфами и складками.
Уложению волос во что–то сложное ни обстановка, ни подручные материалы не способствовали.
Призвав на помощь все свое умение и фантазию, Жаккетта соорудила из скрученных в жгуты локонов подобие короны на макушке.
Как оказалось, именно это и хотела госпожа.
Она осмотрела себя в крохотное зеркальце:
– Хорошо. Возьми это!
Жаккетта растерянно взяла ее дорожный мешок.
– Пошли!
Жанна вышла из каюты, сонная Жаккетта за ней.
* * *
На корме под навесом было пустынно.
Солнце только–только выкатывалось на небо со стороны Малой Азии. Ветер был попутный и судно шло под парусами, к великой радости гребцов.
Жанна, словно королева в изгнании, величественно шла по палубе.
Косые лучи низкого солнца, проникая под навес, придавали дополнительный золотой блеск ее волосам и тонули в темной синеве складок платья.
«Уж не топиться ли госпожа собралась?» – встревожилась Жаккетта. – «Больно торжественно идет!»
Но, секунду спустя, отвергла это предположение.
Стоило ли тратиться на проезд, чтобы прыгнуть в море с борта галеры, если это прекрасно и бесплатно можно было сделать с любой скалы Кипра?
