– Мне думается, Мемория жива.
Радужник опёрся о комод, сложив руки.
– Ты мне рассказывал, что она утонула.
– Да, – кивнул Мох. – Так я и считал. Многие годы перед глазами стояла эта жуткая картина её падения с волнолома. Я… – Он достал табакерку и свернул цигарку. Скатал её чересчур туго и начал сызнова. – Прости, я бессмыслицу несу. Она была мертва для меня так долго, что это просто в голове не умещается.
– Что заставило тебя передумать?
– Я побывал в старом доме у канала. Помнишь, я как-то рассказывал тебе о нём. Благоуханный Сток? Туда Джон Машина поселил нашу семью, после того как привёз Меморию жить с нами.
– Да, с лягушками. Я его видел.
– Точно. В нём много лет никто не жил. Когда несколько дней назад я заглянул туда, дом был пуст, но в одной из комнат я нашёл всё необходимое для выведения Сатурний луна. Это было её увлечением.
– Едва ли убедительно. Что-то могло остаться от прошлых лет.
– Нет. Бабочки были живые, Радужник. Кто-то совсем недавно ухаживал за ними, кто-то, кто знал их повадки. Для совпадения это чересчур. – Мох закурил цигарку. Дым высветился диагональной полоской в расползшемся по комнате солнечном свете.
– Если только кому-то не понадобилось подтолкнуть тебя к такому выводу.
– Я думал об этом. Но зачем? – Мох ломал над этим голову. Если Агнец прибег к такому, чтобы убедить его в существовании Мемории, то это умно. Только для того, чтобы это устроить, надо было знать о сущих мелочах из прошлого Мемории.
– Я не знаю, – сказал Радужник. – Ты ещё что-нибудь видел?
– Кое-какие книги, карты острова Козодоя. Понимаю, звучит это странно, только я никак не могу не думать, что это ключики, которые она мне оставила.
– Будь она жива, почему бы ей не обратиться прямо к тебе? К чему эта таинственность?
– Вспомни о нашем знаке-птице. Может, ей есть что скрывать, или, может, она боится.
– Кого?
– Джон Машина выставлял её перед множеством странных людей. Она вызывала в них безмерное любопытство из-за своего пресловутого дара, будто она была чем-то вроде бесноватой.
– Так что ты намерен делать?
– Найти её, конечно же. Радужник, мне нужна твоя помощь.
– Хорошо, даже если предположить, что ты прав, как бы ты узнал её? Прошли годы. Есть у тебя хотя бы фотография, какой она была тогда?
– Узнать её я узнаю, без вопросов. Я намерен для начала ещё раз сходить в тот дом и посмотреть, не возвращалась ли она туда после моего визита.
– Мох, ты скрываешься от закона, беглый заключённый. Одно дело играть в переодевания здесь, но если заметят, как ты наведываешься в дом родной или покидаешь его, то кто-нибудь сможет тебя узнать. Полиция явно следит за этим местом.
– Готов рискнуть. И потом, выгляжу я совсем по-другому. Кому понадобится связываться с моим прошлым?
– Знаешь, если Сатурнии луна – ловушка, значит, кому-то, видимо, уже понадобилось. Ты можешь попасть в западню.
– Именно поэтому мне и нужна твоя помощь. – Он чувствовал, что виноват, утаивая сведения от Радужника, но угодить в ловушку Агнца было бы глупо. Дьявольски унизительно, когда тебя накачивают дурью и когда тебе делают наколку. Делиться этим он не готов… пока во всяком случае. – Мне просто нужно сделать это. Так ты мне поможешь?
– Меня весьма поражает твоя уверенность в предположении, будто обычные увиденные тобой предметы – это знаки, оставленные ею для тебя.
– Как раз такое она и проделала бы, – убеждённо заявил Мох. – У неё был вкус к загадкам.
– Твоя поспешность навлечёт на тебя опасность, – предупредил Радужник.
– Что-что? – спросил Мох немного резче, чем хотел бы.
– Пытаться отыскать кого-то в этом городе, того, кто, возможно, хочет остаться скрытым, значит наводить справки. Такое занятие в конечном счёте тебя раскроет. Если кто-то сложит два и два, то тебя тут же продадут и арестуют. Мой совет: оставь это.
– Нет. Она подавала мне знаки.
– Знаки. – Радужник помахал рукой. – Сколько ты тут бренди выпил, Мох?
– Она где-то там. Как я могу пройти мимо этого? Я должен сделать всё возможное.
– Из-за того, будто это ты виноват, что она упала в океан?
– Мне ненавистно было то, как её используют, но сделанное мною в тот день было глупостью. – Мох умолк и потёр глаза, словно бы этим мог стереть образ падающей Мемории.
Радужник принялся расхаживать по ковру. Оцелусы возбуждённо задвигались по комнате. Мох знал, что Радужник способен принимать и обрабатывать по нескольку сенсорных импульсов с каждого глазка. Он даже не брался воображать, в какую какофонию должно было бы обратиться при этом сознание человека.
– Вот мои условия, – произнёс наконец Радужник.
– Назови их.
– Ты прекращаешь затеянную здесь игру – это раз.
– Обязуюсь.
– И ты немедленно уходишь из этого дома.
– Это, во всяком случае, само собой.
– Есть дом на Загульных Полях. Владеет им мой старинный друг, корабельный плотник. Я этим домом иногда пользуюсь. Ты можешь укрыться в нём, пока мы сообразим, что к чему.
Мох кивнул:
– Таковы твои условия?
– Пока. Ты выглядишь ужасно. Ты что, не спал?
Мох, не отвечая, откинулся на спинку дивана. Пыль искрилась вокруг него. Радужник продолжил:
– Владелец того дома находится на борту судна «Сомнамбула» и, как ожидается, не вернётся в док ещё семь недель. Тебя никто не побеспокоит. Полное уединение. Можешь оставаться в доме без опасений, что тебя найдут. Ключ лежит под урной у чёрного хода. Впрочем, особого уюта не жди. Владелец – человек простых вкусов.
– Язвишь? – Мох улыбнулся. – Спасибо, дружище.
Радужник вопрос пропустил мимо ушей.
– Пару часов назад я прошёлся около дома для проверки. В нём пусто. Даже соседи, похоже, разъехались.
– Он будет уже тем хорош, что в нём не будет Сморчка. Он уже сегодня утром в дверь барабанил. Наверное, клеща-уховёртку у себя в постели нашёл или ещё что-то столь же ужасное стряслось.
– Сморчок?
Мох закатил глаза:
– Управляющий домом. Не человек, а сущий кошмар.
– Воздух здесь спёртый. – Радужник подошёл к окну. Обернулся и опёрся о батарею перед окном. Угомонившиеся было оцелусы теперь задвигались по комнате, как шмели в поисках пыльцы. Мох шлёпнул одного, принявшегося обнюхивать его карман. – И как же ты собираешься выпутываться из этого… великолепия?
– Подам уведомление о своей отставке в письме. Скажу, что был вызван домой по семейным обстоятельствам. Не хочу делать ничего слишком внезапного и рисковать тем, что Сморчок учует крысу. Когда Сифорт вернётся, это окажется раздражающей оплошностью, не более того. К тому времени я уже давно буду на пути к дому твоего корабельщика.
