В сумерках объявились гуляки в карнавальных костюмах. Группа в тёмных плащах и с высокими белыми воротниками носила маски птицы авдотки с длинным загнутым книзу клювом. Имоджин замерла, когда мимо прошла фигура ростом никак не меньше восьми футов
[18], голова которой была усыпана золотыми чешуйками. Красные усики свисали с широкого брюха под бумажной маской сазана. Маска раздавала всем, казалось, самые настоящие глаза, но когда насильно всучила один в окошко Моху, то глаз оказался сахаристой конфеткой. Только когда маска прошла, они увидели, что к её спине была привязана девочка-альбинос, игравшая с посохом в виде гигантского насекомого. Карлики в конических чёрных бархатных колпаках с нарисованными выше лиц черепами прокладывали себе дорогу через толпу на ходулях, бросаясь в других странников связками шутих-хлопушек.
– Радужника в такой толпе и не заметно было бы, – сказал Мох.
На особенно крутом участке какой-то пьяный странник запрыгнул на подножку грузовика и, вопя во всё горло, размахивал ревущим факелом, расчищая дорогу. Мох привстал было на сиденье, но почувствовал на своём плече руку Имоджин. В конце концов мужик спрыгнул или свалился. Мох плюхнулся обратно, потирая ладонями колени. На вершине холма двигаться дальше стало невозможно. Машины стояли в пробке, а люди кучками рассаживались по полотну дороги. Земля в стороне превратилась в большой бивуак, полный палаток и трещащих костров, сыпавших облаками искр в холодный вечерний воздух. Как ни устал Мох, а желудок его призывно заворчал на запах обжариваемого мяса.
– Мне здесь в темноте податься некуда, – пожаловалась Имоджин. – Я или вывезу нас прямиком со скалы в океан, или перееду кого-нибудь.
– Попробуй тут. – Мох указал в сторону от дороги. – В ту сторону огней меньше.
Имоджин повернула руль и повела грузовик по пастбищу. Трясло неимоверно, когда они ползли вперёд. Мох выскочил из кабины, когда машина была ещё на ходу. Освещаемый фарами, он привёл Имоджин к раскидистому буку в довольно тихом уголке поля с ровной землёй.
– Можем тут остановиться, – крикнул он.
Имоджин вылезла из грузовика. Вместе они хорошенько осмотрели огни и костры близ дороги.
– Здесь нас никто не побеспокоит, будем надеяться, – сказала она.
– Хотел бы я знать, что тут происходит.
– До той поры, пока люди остаются там, я слишком устала и голодна, чтоб об этом заботиться. – Зевнув, Имоджин опять подалась в кабину и выключила двигатель. Вдалеке слышались крики и улюлюканье. Имоджин полезла через лаз и исчезла в кузове. Вскоре появилась вновь с рулоном брезента. – Мог бы вполне костёр разжечь и расслабиться.
Мох собрал хворост и устроил маленький костерок, пока Имоджин выбрала место для подстилки и принесла корзинку с едой. Сидя на свёрнутых спальных мешках, они ели бутерброды и по очереди прикладывались к бутылке красного вина. Сырое дерево стреляло в пламени. Когда с едой было покончено, Имоджин пинком раскатала спальник и растянулась на нём. Свернула себе косяк с гашишем, но не закурила. Мох вслушивался в шум ветра в деревьях и ёрзал. Бутерброды мало помогли утолить его аппетит, а ничего другого до следующего города быть не могло. Мох, изучая старую карту из бардачка грузовика, высчитал, что это будет где-то к обеду.
– Я пройдусь к одному из костров и выясню, что происходит, – сказал он. – Хочешь со мной? – Не услышав ответа, он повернулся и понял, что Имоджин уже уснула. Мох вытащил из кабины бушлат и пошагал. Он шёл по следам в траве, оставленным их же шинами, и поднимался по склону к дороге. Оттуда он увидел море, всё ещё дикое от почти недели штормов. Небо было тёмно-синее, высыпало полно звёзд, но ветер дул пронизывающий, так что Мох не долго стоял, любуясь. Он шёл мимо кучек народа, веселящегося вокруг костров, но его присутствие, похоже, никого не интересовало. Застегнув бушлат, он поплёлся сквозь грязь и траву к особенно большому костру. Человек двадцать стояли кружком, попивая вино из общих бутылок и тыкая палками в кучу горящих брёвен. Дым разносил запах готовящегося мяса и, похоже, каждые несколько секунд менял направление. В одной стороне костра лежала металлическая решётка, уложенная шкварчащими кебабами и покрупнее нарезанными кусками мяса.
– Хорошо пахнет, – сказал он юноше со свалявшимися волосами, стоявшему слева от него. Тепло костра приятно ощущалось ладонями.
– Там под углями поросёнок. Днём ребята уволокли его с фермы. – Подросток накинул на себя одеяло, как плащ. – За несколько минут стянули. Пьёшь? – Мох повёл головой, отказываясь от предложенной бутылки, в которой, судя по расширенным глазам парня, было кое-что покрепче вина. – Как хочешь. – Малый сделал долгий глоток.
– Что тут происходит? – спросил Мох.
– Происходит?
– Вот это всё. Все эти люди?
Парень заорал кому-то через костёр:
– Этот малый хочет узнать, что происходит. – В разных местах раздались смешки, но ответа не последовало: люди по другую сторону костра препирались с кем-то, кто решился попытаться походить по горящим угольям. Собеседник Моха покрутил головой и швырнул пустую бутылку сквозь пламя. Мох поморщился, когда кто-то вскрикнул: – Зяблик. – Мох пожал протянутую руку. Она была липкой.
– Лес.
– Лес, ты правда не знаешь? Это ж Чистка-протест. Каждый год происходит, чел. Все мы направляемся в городок Морских Сосен, где идёт большое празднество. Из тех людей, что тут, многие – самые настоящие предки.
– Потомки, ты хочешь сказать.
– Да всё равно, чел. Это их родичей выперли с острова Козодоя. Об этом-то ты слышал, а? Фигня, чел, полная.
– Городок этот далеко отсюда?
– Пешком ещё денёк шагать. У меня уже ноги убийственно ломит. – Перебранка по другую сторону костра приняла более серьёзный оборот, что безошибочно подтверждали удары врезавшихся в тела кулаков, которые было слышно даже сквозь громкие крики. Зяблик подбадривающе орал и пинал ногами огонь, насылая снопы искр на разошедшихся спорщиков. В пламени костра его лицо пылало огнём. Моху обращение к насилию было не по нраву, он махнул снизу рукой, прихватил пригоршню кебабов, рассудив, что они вряд ли станут возражать. Он попытался опять раствориться в темноте, но убедился лишь в том, что за это время вокруг костра собралось ещё больше народу, мешавшего ему уйти. Чья-то грубая рука схватила его за бушлат. Это был Зяблик. – Ты куда это? Веселье только начинается. – Взгляд малого метнулся на полоски ещё дымящегося мяса.
– У меня там друзья, я должен вернуться. – Мох оттолкнул руку Зяблика.
– Спокойно, чел. Ты странный какой-то. Вроде как весь на взводе. Ты что, коп или как? – От Зяблика несло вином и синиспорой. Мох отвернулся.
– Ничего подобного. Я просто учёный-исследователь. Мы… я направляюсь на север и застрял тут в пробке на дороге. – Объяснения его были избыточны, и он понял это. В толпе образовался проход, и Мох вышел из света костра. Зяблик проорал ему вслед какое-то ругательство, но Мох, не обращая на это внимания, уже двигался в сторону грузовика. Несколько минут спустя он оказался в открытом поле, а костёр мерцал лишь далёким огоньком. Ничто не говорило о том, что по его следу кто-то шёл. Он куснул мяса с кончика шампура.
