До Лилианы наконец дошло, о чем говорит мать.
– Нет, – сказала она. – Я не хочу к вам. Я хочу вернуться на Чемпион-Хилл.
– Туда? Да тебе там одной тяжело будет, страшно до чертиков. Ты же вон в каком состоянии, посмотри на себя!
– Мне плевать. Я… – Лилиана коротко взглянула на Фрэнсис. – Я хочу домой… чтобы вокруг были мои вещи…
И опять инспектор поддержал ее: да-да, лучше, чтобы миссис Барбер оставалась по прежнему адресу – на случай, если ему или кому-нибудь из его людей понадобится срочно с ней связаться.
В иной ситуации они с Лилианой зашагали бы вверх по улице, держась за руки, и уже минут через двадцать дошли бы до дома. Но сержант Хит вывел их всех в булыжный двор, и они вчетвером втиснулись в таксомотор: миссис Вайни и Вера уселись по бокам от Лилианы, держа ее одна за правую руку, другая за левую, а Фрэнсис примостилась на маленьком сиденье напротив. Дождь лил с прежней силой, низвергался потоками с крыш, бурлил в сточных канавах. Если не считать двух-трех прохожих, спешивших под зонтами, Чемпион-Хилл была пустынна, – хоть это хорошо, подумала Фрэнсис. Когда таксомотор остановился у дома, в окне нижней гостиной мелькнуло бледное взволнованное лицо ее матери, и ко времени, когда они подошли к крыльцу, она уже открыла дверь.
С минуту они все бессмысленно топтались в холле. Нет, в это невозможно поверить. Какой кошмар, просто нет слов.
– Все еще не могу осознать! – вскричала миссис Вайни. – Бедный Ленни, в жизни никого не обидел! Я вам скажу так, миссис Рэй: всем сердцем надеюсь, что этого негодяя поймают и вздернут! Причем вздернут дважды! Сперва за то, что он сотворил с Ленни, а потом за то, что он сотворил с Лил!
– Ну ладно тебе, мама, – вмешалась Вера, увидев выражение Лилианиного лица.
– Нет уж, я выскажусь!
– Да, обязательно. Но ты можешь сделать это наверху, верно?
Миссис Вайни, шумно отдуваясь и охая, начала с трудом подниматься по ступенькам. Вера следовала за ней, поддерживая Лилиану под локоть. Фрэнсис дошла с ними до поворота лестницы, а там рука Лилианы выскользнула из ее руки, точно веревка лодки, уносимой прочь течением, и Фрэнсис осталось лишь стоять и смотреть, как женщины пересекают лестничную площадку и исчезают за дверью.
– Фрэнсис? – Мать глядела на нее снизу испуганными глазами.
Фрэнсис спустилась обратно в холл, стараясь скрыть болезненную скованность движений, и негромко произнесла:
– Да, теперь полицейские считают, что, возможно, это убийство.
– Убийство!
– А Лилиана… – Она понизила голос почти до шепота. – Оказывается, она была беременна. Но от пережитого потрясения…
– О нет!
Они вместе прошли в гостиную. Фрэнсис огляделась:
– А где миссис Доусон?
Мать рухнула на диван, будто ноги совсем уже не держали.
– Я отослала ее домой с час назад. Сюда явился другой полицейский…
– Другой?
– Да, чтобы задать еще кое-какие вопросы. И мне почему-то до смерти не хотелось отвечать при ней. Полицейские шастали взад-вперед по улице, по проулку. Один из них в сад направился – наверное, до сих пор там. Но это же не может быть убийством, а, Фрэнсис?
Ничего не ответив, Фрэнсис быстро подошла к французским окнам и увидела темную, громоздкую, безликую фигуру еще одного констебля в резиновом плаще – они уже становились для нее воплощением ужаса. Этот держал в руке рулетку и делал какие-то пометки в блокноте, пытаясь прикрыть его от дождя широким рукавом. Калитка в садовой стене была распахнута настежь. Должно быть, констебль набрасывал схему расположения проулка относительно дома. Заметил ли он что-нибудь? Оставили ли они с Лилианой какие-нибудь следы, пока тащили тело Леонарда? Но даже если и оставили – затяжной ливень все давно смыл, так ведь?
Она услышала шаги в кухне наверху и подумала о пятнах на ковре в гостиной, о жирной спекшейся золе в ведре…
– Фрэнсис? – нетерпеливо позвала мать. – Поди сюда, присядь. Ты мне еще ничего не рассказала. Вас не было несколько часов. Почему так долго?
Фрэнсис неохотно отвернулась от окна, подошла к креслу у камина и опустилась в него, стараясь ничем не выдать, что у нее болят все мышцы. Она подалась вперед и протянула руки к огню, вдруг осознав, что ей невесть почему страшно холодно.
– Мы были в полицейском участке.
– В участке?
– Нас отвезли туда из морга. Чтобы Лилиана подтвердила свои показания.
– С меня тоже сняли допрос. Сказали, что будет дознание и нам, возможно, придется на нем свидетельствовать!
– Да, я знаю. А что… что ты им сказала?
– Ровно то же самое, что говорила констеблю Харди.
– Они не поднимались наверх?
– Нет, не поднимались. А вот вопросы задавали престранные. Все про мистера и миссис Барбер: часто ли они ссорились, заходили ли к ним какие-нибудь необычные гости? Они словно бы намекали… ах, это ужасно! – Мать сжала пальцами виски. – Уж до чего тяжело мне было думать, что бедный мистер Барбер упал, размозжил голову и беспомощно лежал там в темноте, но мысль, что кто-то напал на него и преднамеренно… Нет, не может быть. Не может быть! Ты веришь, что мистера Барбера убили?
Фрэнсис отвела глаза:
– Не знаю. Да, пожалуй.
– Но зачем? Кто мог такое сделать? И совсем рядом с домом! В считаных ярдах от нашей калитки! Ты ничего не слышала вчера ночью?
– Ничего.
– Никаких криков, никакого?…
– Дождь. Я слышала шум дождя, и все.
Фрэнсис неловко наклонилась, зачерпнула совком уголь из ведерка и высыпала на каминный колосник. Но когда она выпрямилась и отряхнула ладони, мать по-прежнему пристально смотрела на нее таким же странным, настороженным взглядом, как вчера вечером. Нервы у Фрэнсис тревожно дрогнули. Она рывком встала:
– Знаешь, я слишком взвинчена, чтобы усидеть на месте. Все мы сейчас в растрепанных чувствах, верно? Ты ела что-нибудь?
Мать ответила не сразу:
– Нет. У меня нет аппетита.
– У меня тоже. Но нам надо поесть. Сколько сейчас времени?
Она взглянула на часы и с изумлением обнаружила, что уже почти час. Утро пронеслось в странном дерганом ритме дурного сна – лихорадочном, с неожиданными заминками и резкими скачками.
Фрэнсис подошла к дивану и протянула руку:
– Пойдем со мной в кухню, составь мне компанию. Я сооружу какой-нибудь обед. Пойдем-пойдем. Нечего тебе сидеть здесь, переживать.
Сердце ее мучительно сжималось, но голос опять звучал твердо. Мать немного поколебалась, глядя на нее все так же странно, потом опустила глаза, кивнула и встала с дивана, опираясь на руку Фрэнсис.
