– Я очень рада за тебя, Эдит, – сердечно произнесла мать, но еле заметное подергивание ее лицевых мышц ясно свидетельствовало для Фрэнсис, что в глубине души она нисколько не рада – вернее, что радость в ней заглушается множеством других чувств, великим множеством печалей и разочарований, связанных и с ней самой, и с Джоном-Артуром.
Фрэнсис попросила рассказать побольше про мистера Пейси, и Эдит, все так же краснея, поведала про его фабрику, его автомобили, про званые ужины и теннисные турниры, которые он любит устраивать, и про его огромный дом с гаражом, расположенный на окраине Тамбридж-Уэллса. Мистер Пейси, судя по всему, был полной противоположностью тихому, мягкому Джону-Артуру. У Фрэнсис возникло такое ощущение, будто брат сейчас сидит с ними в комнате и снисходительно слушает, слегка скучая и время от времени украдкой поглядывая на часы. Она видела, что улыбка матери становится все принужденнее, а реплики все короче и натужнее. Еще перед чаепитием мать достала из серванта альбомы с семейными фотографиями и пачку замусоленных писем Джона-Артура с фронта, которые они обычно просматривали во время визитов Эдит. Теперь Эдит заметила их, спохватилась, и они передвинули кресла, чтобы сидеть поближе друг к другу. Но разглядывание фотографий и чтение вслух писем сегодня не пробуждало обычных эмоций: с такой безучастностью перебираешь мертвые сухие листья. Когда последнее письмо наконец возвратилось обратно в конверт, разговор постепенно сошел на нет и наступило тягостное молчание.
Фрэнсис предложила посмотреть сад. Они вышли во двор, пересекли лужайку, прогулялись между клумбами с астрами и георгинами, и это немного взбодрило всех трех. Эдит описала участок при доме мистера Пейси, террасу в итальянском стиле, пруды, фонтан. Миссис и мисс Рэй, сказала она, непременно должны навестить ее на новом месте; Фрэнсис с матерью пообещали при случае наведаться и добавили, что она в свою очередь должна приехать к ним на Чемпион-Хилл с мужем, а возможно, и с падчерицей. Эдит кивнула, но улыбалась при этом натянуто, и Фрэнсис поняла, что ни один ни другой визит, скорее всего, не состоится. Одно дело, когда Эдит приходила к ним как невеста Джона-Артура, и совсем другое – если она явится в качестве жены мистера Пейси. Вдобавок уже через несколько месяцев – или еще во время свадебного путешествия – она наверняка забеременеет.
Когда они уже прощались в холле, Фрэнсис заметила, что Эдит опять медленно осматривается вокруг: с печалью и сожалением переводит взгляд с предмета на предмет, словно стараясь запечатлеть в памяти. Фрэнсис почувствовала укол вины: ей вдруг показалось, что все эти годы она недодавала Эдит внимания. По внезапному порыву она сказала:
– Ты сейчас на станцию? Давай я пройдусь с тобой.
– О, Фрэнсис, не стоит утруждаться.
– Да, действительно, проводи Эдит до станции, – произнесла мать, и по ее тону Фрэнсис поняла, что ей хочется побыть одной.
Фрэнсис сбегала наверх переобуться и надеть шляпу, а потом они с Эдит вышли из дома и зашагали вниз по склону холма.
Когда они проходили мимо калитки Лэмбов, Эдит нервно улыбнулась:
– Не счесть, сколько раз мы с Джеком ходили этой дорогой. Не верится, что уже шесть лет пролетело, правда, Фрэнсис? Но с другой стороны… не знаю… это были долгие годы. Всегда странно видеть эти дома, нисколько не изменившиеся. Надеюсь, вы по-прежнему дружите с Плейферами?
– Да, мы часто видимся с миссис Плейфер. Мистер Плейфер умер, как ты знаешь. В позапрошлом году.
– Ох, конечно. Какая я идиотка! Вы же мне говорили, а я забыла. Славный был человек.
– Да, мы все любили мистера Плейфера.
– А как поживает твоя подруга? Я никогда про нее не спрашивала.
– Подруга?
– Ну да. Кэри, кажется?
– То есть Крисси? – сказала изумленная Фрэнсис.
– Такая страшно умная девушка с роскошными белокурыми волосами. Я видела ее с тобой раза три-четыре. Один раз – здесь, на холме. Помнишь?
– Нет, не помню.
– Но ты с ней по-прежнему общаешься? Вы же были не разлей вода. Я перед вами двумя ужасно робела. У вас было свое мнение по любому вопросу. Сама-то я никогда умом не блистала. Мистер Пейси называет меня «моя глупышка». Так что с ней сталось, с Крисси? Она вышла замуж?
– Она живет в городе, снимает квартиру с одной девушкой. Работает. И теперь носит короткую стрижку.
– Ах, какая жалость! Я всегда завидовала ее волосам. Да, я видела Крисси с тобой три или четыре раза.
За ее словами ничего такого не кроется, решила Фрэнсис. Скандал из-за Кристины случился спустя долгое время после смерти Джона-Артура и тщательно скрывался от всех, в том числе от Эдит. Она просто перебирает воспоминания о прошлом, с таким же грустным сожалением, с каким совсем недавно разглядывала дубовую мебель в холле. И наверное, по-прежнему размышляет о том, как странно, что здесь остается мир, частью которого она могла стать, продолжается жизнь, в которой она многие годы по праву присутствовала, но с которой теперь наконец рвет последние связи. На подходе к станции они услышали приближение поезда, идущего в западном направлении, но о том, чтобы Эдит рванула бегом в надежде успеть на него, не могло быть и речи. Поезд ушел, и они остановились в тени на верхней ступеньке платформы в ожидании следующего.
– Спасибо, что навестила нас, Эдит, – сказала Фрэнсис. – Спасибо, что сама рассказала нам про мистера Пейси – при личной встрече, я имею в виду, а не в письме. Я искренне рада за тебя.
– Правда? Хотелось бы, чтобы твоя матушка тоже порадовалась.
– Мама рада. Во всяком случае, будет рада, когда свыкнется с мыслью о твоем замужестве.
– Она всегда была очень добра ко мне. А сейчас считает, что я предала Джека.
– Ничего подобного.
– Ты знаешь, чем он был для меня. Я никогда его не забуду. И всю жизнь буду носить его кольцо. Мистер Пейси относится к этому с большим пониманием.
Эдит сложила вместе руки в перчатках, словно желая удостовериться в прочности металлического ободка под тонкой лайкой, – но пальцы ее, заметила Фрэнсис, невольно скользнули к новому кольцу, а не к старому.
И она снова покраснела – покраснела от счастливого волнения, от восторга при мысли о своем невероятном возлюбленном. Теперь, когда на них не давила чинная обстановка гостиной, Фрэнсис ясно увидела, что восторг этот плотского свойства; она не могла ошибаться, ибо точно такой же восторг вызывала у нее Лилиана. Внезапно она прониклась к Эдит небывалой доселе нежностью – возможно, искусственной, возникшей под влиянием момента. Но казалось, и Эдит тоже почувствовала какую-то особую близость, вдруг установившуюся между ними: она открыто посмотрела Фрэнсис в глаза и сказала:
– До чего же я рада тебя видеть, Фрэнсис! Теперь я жалею, что не виделась с тобой чаще. С тобой и твоей матушкой. Надеюсь, у вас все хорошо? И матушка вполне здорова? Она заметно постарела с прошлого года. А ты…
– Что? – улыбнулась Фрэнсис. – Неужели тоже выгляжу постаревшей?
