– На кухню? – Лилиана нахмурилась, припоминая. – Нет. Нет, должно быть, позже. Я точно не знаю, Фрэнсис.
Значит, какая-то самая обычная ночь. Одна из множества ночей, когда Фрэнсис лежала в постели, напряженно прислушиваясь к щелчку закрываемой двери и всем последующим звукам, из-за нее доносящимся.
Лилиана не сводила с нее напряженного взгляда:
– Разве ты не хочешь, чтобы мы были вместе? Ты же еще минуту назад хотела. И сказала, что не позволишь мне смалодушничать.
– Я не знала, что для этого тебе придется сделать выкидыш.
– Ты сказала, что от многого откажешься ради меня. Так почему не хочешь, чтобы я отказалась от ребенка – ради тебя?
Фрэнсис похолодела от ужаса. Господи, неужели она сама и склонила Лилиану к такому решению? Невольно содрогнувшись, она потерла ладонями голые плечи, покрывшиеся гусиной кожей. Она понимала, что сейчас ей следует вернуться в постель, заключить Лилиану в объятия. Но не могла сдвинуться с места: ее словно парализовало. Она все думала о том, как лежала на этой самой кровати, пока в соседней спальне…
Считается ведь, что женщина зачинает ребенка, только когда испытывает наслаждение.
Она решительно отмела эту мысль. Лилиана готова полностью принадлежать ей, ей одной. Вот о чем нужно помнить. Вот что главное. Да, она забеременела, и это ужасно. Но ведь не расставаться же им из-за такой, в общем-то, мелочи?
Фрэнсис наконец поднялась с кресла, снова легла на кровать, и они с Лилианой тесно прижались друг к другу.
– Мне очень жаль, – повторила Лилиана. – Не сердись на меня, Фрэнсис. Я люблю тебя, люблю безумно. И все не так страшно, как ты думаешь. Это… ну, обычная неприятность, совершенный пустяк. Вроде больного зуба, который нужно выдрать. Как только я разберусь с этим, мы сразу же все забудем. И сможем быть вместе, как ты и говорила.
Когда к обеду мать вернулась домой после своего утреннего визита к викарию, Фрэнсис стоило больших усилий смотреть ей в глаза. Она боялась встречаться взглядом и с Леном, когда тот пришел со службы вечером. Никакого энтузиазма по поводу будущего, которое они с Лилианой планировали, Фрэнсис больше не испытывала – воодушевление исчезло, растворилось бесследно, одинокая бледная ниточка в темном-темном клубке проблем.
Лежа в постели ночью, она попыталась разложить все по полочкам. Допустим, ребенок родится. Справятся ли они вдвоем? Это будет очень трудно, но не невозможно, отнюдь не невозможно. Другие женщины справляются же, причем не имея таких денег, какие будут у них. После войны тысячи семей остались без отцов… Но в глубине души Фрэнсис не хотела этого. Ведь, помимо всего прочего, это навсегда свяжет их с Леонардом – даже если предположить, что он позволит им растить своего ребенка. И возможно, ради ребенка Лилиана решит вернуться к мужу. Возможно, ради него Барберы попытаются наладить семейные отношения. Что тогда станет делать Фрэнсис? Вернется к своей прежней жизни – жизни без любви, без Лилианы, – подобная змее, влезающей обратно в свою иссохшую старую кожу?
При этой мысли Фрэнсис охватила паника, которая сама по себе не на шутку ее испугала. Неужели, горестно подумала она, любовь никогда и не была ничем другим, как просто спасением от одиночества, своего рода страховкой от душевной пустоты? В конце концов, подлинны ли их с Лилианой чувства? Фрэнсис вспомнила, какими непрочными они показались ей после визита Эдит. И сейчас, в темноте, вдруг подумала, что ведь их отношения, в сущности, ни на чем не основаны, ничем не скреплены. Они с Лилианой ни разу не провели ночь вместе. Даже ни разу не поели вместе, если не считать дурацких пикников в парке. Но тем не менее они строят планы на будущее, всерьез обсуждают, от чего готовы отказаться сами и от чего заставят отказаться других людей – ее мать, Леонарда…
Фрэнсис лежала без сна два или три часа и наутро встала совершенно разбитой.
Лилиана же, напротив, выглядела лучше, чем когда-либо за последние несколько недель. Едва лишь они остались наедине, она схватила Фрэнсис за руки. Оба кольца, разумеется, опять были у нее на безымянном пальце. Она долго обдумывала, когда лучше «это сделать», сказала Лилиана.
– Нам нельзя терять время, – прошептала она. – Чем раньше, тем лучше. А эффективнее всего таблетки действуют, если принять их примерно тогда, когда обычно приходят женские дела. У меня месячные должны были бы начаться в воскресенье. Но в воскресенье Лен будет дома. И в субботу тоже. А вот в пятницу он прямо со службы отправляется на встречу с Чарли. И твоя мать тоже куда-то уходит в пятницу вечером, ты говорила? К какой-то своей подруге?
Да, точно, вспомнила Фрэнсис, миссис Плейфер устраивает вечеринку с бриджем. Она и сама получила приглашение, еще две недели назад, но отказалась – хотела остаться дома, поблизости от Лилианы и Леонарда. И все это время…
– Ты не передумала? – беспокойно спросила Лилиана, заметив, что выражение лица у нее изменилось.
Фрэнсис нахмурилась:
– Нет… Просто все так неожиданно. У меня до сих пор в голове не укладывается. Не верю, что все обойдется без осложнений, без серьезных неприятностей. Если моя мать узнает…
– Не узнает.
– Откуда такая уверенность?
– А без уверенности здесь никак нельзя: чем больше ты уверена, тем лучше таблетки подействуют. Я сегодня же съезжу за ними.
– Сегодня? Может, все-таки подождать еще немного? Я чувствую себя так, будто подбила тебя на дурное дело и…
– Вовсе нет.
– Ну, значит, ты меня подбила. И я согласилась, вопреки своим принципам, потому что люблю тебя и хочу, чтобы ты полностью мне принадлежала, – не знаю, смелость это, трусость или… еще что-то.
Лилиана положила ладонь ей на щеку:
– Ах, Фрэнсис… Все не так серьезно, как тебе кажется.
– Ты уверена, Лилиана? Абсолютно уверена?
– Я приняла решение. Станешь ты мне помогать или нет – я все равно это сделаю.
– А если все же повременить день-другой?…
– Нет. Сегодня же. Теперь, когда я решила окончательно, я… просто хочу избавиться от него. – Лилиана переместила руку на живот и с отвращением поморщилась. – Мне противно думать, что он там, во мне, и растет с каждой минутой.
Фрэнсис тревожно вгляделась в нее.
– Нет, одна ты не поедешь. Я тебе не позволю. Вдруг с тобой что-нибудь случится?
– Да ничего не случится, не бойся. Женщины все время это делают. Замужние, я имею в виду, а не только одинокие или там непотребные какие-то. Я не хочу, чтобы ты заходила со мной в эту ужасную аптеку. Потому что тогда ты меня разлюбишь. Ты меня возненавидишь! Это моя проблема, и я сама с ней разберусь. – Она снова стиснула руку Фрэнсис. – Пожалуйста, положись на меня, моя дорогая!
Фрэнсис неохотно ответила на пожатие. Но отпускать ее одну она все же не собиралась. Виновато пряча глаза, она сообщила матери, что они с Лилианой решили посетить художественную галерею. Сразу после обеда они вдвоем вышли из дома и сели на трамвай до города. Лилиана сказала, что ехать лучше не на автобусе, а на трамвае: мол, тогда ее сильнее растрясет и это, «возможно, поможет делу». От каковых слов Фрэнсис передернуло. Всю дорогу она так нервничала, словно сама была беременна, а вот Лилиана, напротив, явно находилась в приподнятом настроении. Когда они расстались у Оксфорд-Серкус, Фрэнсис немного постояла на тротуаре, глядя вслед Лилиане, которая твердым быстрым шагом шла на запад по людной Оксфорд-стрит.
