– Неудивительно, что есть убийства, войны и так далее, – отозвалась Клэри, – если даже в обычной жизни все грешат налево и направо. По-моему, похоть как-то связана с телом, а тела меня, честно говоря, совсем не интересуют.
– Кроме животных, – уточнила Полли, любовно поглаживая свое сокровище. – А война тебя беспокоит? – спросила она так небрежно, как только могла.
– Так ты поэтому попросила отца привезти сюда Оскара?
Полли ошеломленно уставилась на свою кузину.
– Да, – сказала она. – Только умоляю, не говори никому.
– Ладно! А если война все-таки будет, мы застрянем здесь надолго – даже когда ветрянка давно кончится. Вот здорово было бы!
– А вот и нет! Ты просто не понимаешь! Все будет в десять раз хуже, чем во время прошлой войны. Ничего ты об этом не знаешь. И про отравляющий газ не знаешь, а на этот раз бомб будут бросать гораздо больше, и всем придется жить в окопах с колючей проволокой и крысами – и все это будет не где-то во Франции, а везде, даже здесь! И продолжаться будет, пока все не умрут, я точно знаю! – Она расплакалась, уже не думая о том, напугает Клэри или нет, и почти желая напугать ее, чтобы хоть с кем-нибудь наконец разделить свои мучения. Но Клэри, похоже, ничуть не испугалась.
– Ты выдумываешь, – заявила она. – Я часто так делаю, – она встала на колени в постели и обняла Полли. – У тебя же есть я, – продолжала она, – и Оскар. Войны не будет. И даже если будет, вспомни историю. Мы всегда побеждаем.
И хотя все это не должно было послужить утешением, Полли стало легче. Она высморкалась, и они решили поискать «похоть» в словаре Брига – или спросить у мисс Миллимент.
– Она все знает. Значит, должна знать и про похоть, – сказала Клэри. И Полли, унося поднос с остатками их ужина в буфетную к Айлин, впервые за последние двадцать четыре часа уловила проблеск надежды.
* * *
После ужина, когда Дюши и Сид еще разыгрывали сонаты Брамса, Хью подал сигнал жене выйти вместе с ним. За дверью гостиной он взял ее за руку, и они направились наверх, сначала в маленькую гардеробную, где, живописно разметавшись, спал Уиллс – одеяло сброшено, ножка задрана вверх. Сибил осторожно опустила ее и укрыла его одеялом. Веки малыша затрепетали, он вздохнул. Сибил подняла с пола маленького голливога и усадила рядом с сыном.
– Откуда это у него?
– Лидия подарила. Раньше она с ним играла. Его зовут Голли Изумлен. Это его любимая игрушка.
– Замечательная фамилия, в самый раз для такого выражения лица.
– Блеск, правда? – Она погасила свет, они прошли через комнату. – Так в чем дело, дорогой? Тебя что-то тревожит?
– Да, – кивнул он. – Эдвард назвал бы меня паникером, но Лондон сейчас кишмя кишит ими. Всем выдают противогазы. Завтра я повезу за ними всех.
– Ох, дорогой! Куда?
– Вероятно, в Бэттл. Бриг считает, что надо обращаться в церковь. Завтра утром он выяснит. Он со мной согласен.
– А бывают противогазы для малышей? – Вид у нее стал перепуганный. – Потому что если нет, то и я…
– Конечно, бывают.
– Ему не понравится, для ребенка это очень страшно.
– Все будет хорошо. Но надо позаботиться и об остальных детях. Не хочу, чтобы они перепугались. Кажется, Полли уже напугана.
– Почему ты так решил?
– Иначе она не попросила бы меня привезти Оскара. Она тебе что-нибудь говорила?
– Нет. Хью… – Она присела на кровать. – Боже мой, Хью, неужели ты правда думаешь…
– Я не знаю, но считаю, что мы не должны исключать и такую возможность.
– Но ведь этого не хочет никто! Это абсурд! Кошмар! С какой стати нам ввязываться в войну из-за Чехословакии?
Он попытался объяснить, почему, как ему кажется, они обязаны так поступить, но вскоре увидел, что доводы кажутся ей бессмысленными. В конце концов, сделав вид, что соглашается с ним, она сказала:
– Если это случится, скажи, что делать мне?
– Оставайся здесь с детьми. Посмотрим, что будет дальше.
– А что будешь делать ты? Я не могу оставить тебя в Лондоне совсем одного.
– Дорогая, я сам не знаю, где буду находиться.
– Что это значит?
– Возможно, я где-нибудь понадоблюсь. Не волнуйся, скорее всего, для бумажной работы, – он бросил взгляд на свою культю. – Времена Нельсона остались в прошлом. А если Эдвард уйдет, стану помогать Бригу управлять компанией. Древесина по-прежнему будет пользоваться спросом.
– Ты так говоришь, будто уже знаешь, что случится!
– Ради бога! Ты же спросила меня, что я буду делать в случае войны. Вот я и пытаюсь объяснить.
Она выглядела настолько ошеломленной, что он шагнул к ней и поставил на ноги.
– Прости меня, милая. Я устал. Давай ложиться.
Когда они лежали в темноте, держась за руки, как часто делали, она произнесла:
– Хорошо еще, что Саймон недостаточно взрослый.
И он, радуясь, что ее день закончится на этом утешении, с жаром поддержал:
– Даже близко нет!
* * *
– …она – вот именно!
– Глупости, дорогая, у нее просто разболелась голова.
– Ничего подобного. Она в тебя влюблена.
– Ради бога, она же мне как племянница!
– Если ты все это время рисовал ее, то должен был заметить!
Руперт взял ее под руку.
– А я не заметил. Ты всегда говорила, что мужчины таких вещей не замечают. Я мужчина.
Они шли вверх по холму, возвращаясь к Хоум-Плейс. Было темно и пасмурно, негустая белая мгла стлалась по земле на большом поле хмеля, когда-то принадлежавшем Милл-Фарм. После молчания, которое показалось ему дружеским, он добавил:
– И вообще, она еще ребенок. Ей всего девятнадцать.
– А сколько было мне, когда ты на мне женился?
Он замер.
– Зоуи, дорогая моя!.. Ну хорошо. У меня нет никаких причин не влюбиться в нее. Ей девятнадцать, она прелестна, а ты отсутствовала слишком долго. Но я не влюбился. И кстати, откуда мне знать, чем ты занималась в Лондоне?
– Я же говорила тебе – просто встречалась со школьной подругой, – она прибавила шагу и обогнала его на подъездной дорожке к дому.
Господи, теперь она рассердится и надуется, подумал он и настиг ее.
– Я ведь просто пошутил, – сказал он. – Я помню, как тяжело тебе пришлось с мамой. И восхищаюсь тобой за то, что ты позаботилась о ней и пробыла там так долго. Наверное, это было очень скучно. Я рад, что ты встретилась с подругой.
Они дошли до белой калитки, ведущей на большую лужайку перед домом и парадной дверью. Руперт привлек Зоуи к себе и заметил, что у нее блестят глаза.
