В этот печальный день Веня морщился и передергивался постоянно. Варя понимала эту его внутреннюю борьбу. С одной стороны, он ценил свою мать, с другой – протестовал против навязанного ему образа жизни. И это движение плечами, эта полуулыбка, то скорбная, то торжествующая (неужели, наконец, свобода?), означают все ту же внутреннюю борьбу. Веня то рыдает от горя, то ликует. Непонятно, чего больше.
Сама Варя давно уже поняла, кто на самом деле заправляет семейным бизнесом. Свекровь ее невзлюбила, а иначе и быть не могло. Не о такой жене для своего единственного сына мечтала Людмила Эдуардовна. Но мужу возражать не стала, не до того было. Привычный мир рушился, и все в нем было так ненадежно, зыбко, в том числе и женитьба сына. Людмила Эдуардовна была уверена, что это ненадолго. Да пусть его потешится.
Она сразу окрестила Варю «той еще сучкой». Ты подумай! Провинциалка, окончила какой-то пед, да еще филфак, по целевому распределению, на большее мозгов не хватило, сына, понятное дело, не любит, ей прописка столичная нужна. Обманом проникла в хорошую московскую семью, в сливки общества, соблазнила недотепу Венечку. А тот, видно, в отца пошел, на смазливую мордашку повелся да на стройные ножки. Людмила Эдуардовна предпочитала умалчивать о том, что покойный Леонид Коняев был женат дважды. Та, что была до нее, ну просто копия сучки Варьки! Глупая смазливая кукла. Разумеется, никчемная.
Людмила Эдуардовна не только так думала, но и говорила в открытую. Ее позиция сразу была озвучена вместе с надеждой, что этот неравный брак вскоре развалится. Бросил же Леня свою куклу и женился на женщине достойной, образцовой во всех отношениях. Умной, энергичной, предприимчивой. И даже рождение внучки Людмилу Эдуардовну не смягчило, хотя она сразу признала:
– Наша, Коняевская.
Инна и впрямь была похожа на отца. Рослая, широкоплечая, с густыми темными бровями и волосами. В школе Инну Коняеву сразу же записали в баскетбольную секцию.
– Могучая девочка, – с уважением сказал тренер.
Именно так: могучая. Варя погрустнела. Вряд ли стоит девочке гордиться таким «комплиментом». То, что ее могучая Инна удачно вышла замуж, стало для Вари сюрпризом. Видать, европейцы оценивали женщин по каким-то там своим критериям. Юленька Денисова, яркая, как экзотическая птичка, модница и кокетка, с треском провалилась на заграничном рынке невест, зато могучая Инна, походам по модным бутикам предпочитающая походы в горы и долгие велосипедные прогулки где-нибудь за городом, напротив, была востребована.
– Странная пара. Но они друг друга стоят, – с грустью думала Варя, глядя на дочь и ее мужа-француза.
Оба высокие, могучие, с мускулистыми загорелыми ногами, короткими стрижками и одинаковыми лицами: волевыми. Одетые в неизменные кроссовки и штормовки, в любую погоду, хоть в жару, хоть в дождь, за плечами у обоих болтаются видавшие виды рюкзаки. Мамины жизненные ценности Инну абсолютно не интересовали. Также как и ее мужа-француза. Оба были фрилансерами и, к удивлению Вари, хорошо зарабатывали.
«Ох уж эта Европа, – с осуждением думала она. – Не понимаю я их. И они меня не понимают».
Впрочем, и отец был для Инны такой же чужой. Они почти не общались. Но все это было потом, через много лет после тех самых похорон, на которых и решилась Варина судьба. А похороны были пышные…
… Житейский ум и женская интуиция подсказали Варе, что скандалить со свекровью бесполезно. Эту битву Варя проиграет. Она порою чувствовала себя отбившейся от стада антилопой. Точнее, ее отбили, отрезали от родины и близких ей людей. Варино «стадо» безропотных и покорных судьбе людей паслось где-то там, за пределами ее теперешнего круга общения. Все пути назад отрезала львица – Людмила Эдуардовна. Да и Веня, хоть и был трусоват, но родился-то он в прайде хищников, а не в стаде антилоп. И прибиться к ним не спешил. Просто царские детеныши теряют хватку, если им не дозволяют охотиться самостоятельно. Вот и Веня-Конь выродился, поскучнел. Но Варю от прежней жизни отрезал. И пришлось ей выживать в этой чуждой для нее среде, приспосабливаться к свекрови, с которой они разъехались не скоро.
Эти годы совместного проживания с Людмилой Эдуардовной дались Варе тяжело, несмотря на то, что их московская квартира была огромна. В элитной сталинке, соседи по подъезду – сплошь бывшие партийные бонзы, еще те, «совковые». Кто-то ушел со сцены, а были и такие, как Коняевы, успевшие к разделу пирога и жившие и теперь роскошно: загородный домина с бассейном, личный шофер, иномарки класса «премиум», отдых за границей… И прислуга у Коняевых имелась, приходящая домработница. Варя с трудом заставила себя не лезть со своей помощью к женщине, которая была лет на двадцать старше нее и явно уставала. Направляясь на кухню, Варя ловила на себе презрительный взгляд свекрови:
– Плебейка! – и поспешно отступала.
Но став Коняевой, Варя перестала жаться к своим «антилопам». Хватит уже быть «травоядной»! Она заставила себя измениться. Только няню к дочке не допустила. Не сразу, не при Людмиле Эдуардовне. Потому что в дочке было Варино спасение, свекровь-то в детскую заглянуть не спешила и вставать ночью, чтобы успокоить плачущего ребенка, не желала.
И в детской воцарилась Варя, а заодно и в Венином огромном сердце. В те далекие годы у них все еще было хорошо. Несмотря на предсказания свекрови, их брак пережил все невзгоды и ее саму.
Но личину покорности Варя носила по-прежнему. Она все время улыбалась, никогда не говорила «нет», оказывала свекрови все положенные знаки уважения, а главное – слушала.
Со временем она этому научилась: слушать. Внимательно, распахнув огромные голубые глаза и кивая в такт словам собеседника: как же я вас понимаю! Недоверчивая свекровь поначалу роняла сквозь зубы:
– А я почем знаю!
Или:
– Иди, сама разберись!
Но потом привыкла к снохе и стала ее поучать. А Варя вдруг проявила интерес к семейному бизнесу. Нужные люди частенько приезжали в их загородный дом, приходили на семейные праздники и юбилеи. Варя держалась рядом со свекровью, помогала ей принимать гостей, занимала их, когда сама Людмила Эдуардовна не успевала. Прошел год, другой, и о Варе стали говорить:
– Какая прелестная сноха у Людмилы Эдуардовны!
– Милая женщина эта Варенька Коняева.
– Само очарование! Да еще хозяйственная.
Варя с улыбкой собирала комплименты, словно мед с цветков, и, как трудолюбивая пчелка, носила их в свой семейный улей. Она готовилась.
«Терпение, терпение и еще раз терпение, – уговаривала она себя. – Я здорова, сыта, одета-обута, дочка скоро пойдет в элитную школу. Муж меня любит. Он и мать любит, поэтому терпит ее властный характер и навязанный ею образ жизни. Это надо учесть».
Однажды у Вени вырвалось:
– Знаешь, я бы уехал куда-нибудь в Европу, в маленький городок, купил бы там лавчонку с сувенирами или табачный магазинчик. Пару тысяч в месяц мне бы хватило. Там коммуналка дорогая и налоги на жилье большие. А так мне бы и несколько сотен хватило. Говорят, у них пособие по безработице – шестьсот евро, – оживился он. – И делать ничего не надо! Сиди, наслаждайся жизнью!
