– Ну? – сказал он нетерпеливо, словно бы подталкивая ее.
– Разговор будет неприятным для нас обоих, – вздохнула Геля.
– Надо думать, – усмехнулся он. Не с пальмовой ветвью приехала сюда мачеха. Не с миром, а с войной.
– Во-первых, я знаю, что вчера вечером ты убил отца, – довольно-таки спокойно заявила Геля.
– Докажи.
И тут произошло неожиданное. Она достала из сумочки плотный белый конверт, протянула ему и сказала:
– Разумеется, сам фотоаппарат находится в надежном месте.
– Значит, скопировать снимки на жесткий диск компа ты не успела, – усмехнулся пасынок.
Он неторопливо вынул из конверта несколько фотографий. Снимки были довольно расплывчатые, но, тем не менее, можно было определить, что на них именно он, Марат Лебедев, с пистолетом в руках. И возле мертвого тела отца.
– Подделка, – сказал он презрительно, бросив фотографии на стол.
– Все фото подлинные, – покачала она головой. – Кроме того, у меня есть свидетель. Шофер. Он тебя узнал.
– Вот как?
– Марат, не упрямься: ты убил отца. Но я не собираюсь тебя сдавать. И не милиции, как ты сам понимаешь. Сидоренко рвет и мечет, служба безопасности «СИлКоБытХима» землю роет. Я, напротив, хочу тебе помочь.
– Слабо верится, – он иронично поднял брови. Потом спохватился: – Откуда у тебя эти снимки?
– Ты умный. Догадайся.
– Женщина на лоджии. В руках у нее было… В руках у нее… Был фотоаппарат! – сообразил он, наконец: – Но откуда ты узнала? Откуда?!
– Эля тебя предала, – презрительно сказала мачеха. – Можно я закурю?
Как будто этот номер принадлежал ему! Как будто ему теперь вообще хоть что-нибудь принадлежало! Включая даже собственное тело! Ведь оно считалось мертвым!
– Где она? – спросил он хрипло. И, поскольку Геля молчала, с нажимом повторил: – Где моя жена?!
– Она… – Ему показалось, что по лицу мачехи пробежала тень. Прикурив, Геля взяла себя в руки, глубоко затянулась сигаретой и сказала: – Лучше обо всем по порядку.
– Хорошо. Давай по порядку. Итак?
– Она тебя обманула: Эля не могла иметь детей.
– Так. И что?
– И она тебя не любила. То есть она тебя не любит.
– И что? – тупо повторил он.
– Велась игра. Она должна была отвлечь твое внимание, чтобы… – Геля запнулась. Потом продолжила как бы откровенничать: – Чтобы все деньги достались мне. Я обещала с ней поделиться. Словом, Марат, она решила тебя оставить с носом.
– Продолжай.
– Когда вы расстались на стоянке и ты посадил мою сестру в машину частника, первое, что сделала Эля, это позвонила мне. Костя… Твой отец уехал на встречу с Сидоренко, ты знаешь. А я поехала на дачу. Там была моя сестра. Она рассказала мне все. Понимаешь, Марат? Рассказала о твоих планах. Об алиби, которое едет на юг. Признаюсь, я была в восхищении. Я тебя недооценила. Считала…
– Оставь, – поморщился он. – Дальше.
– Я долго думала: что делать? Поверь, мое нынешнее положение досталось мне нелегко, – от волнения мачеха перешла на пафос. – В то же время, скажу честно, я не любила твоего отца.
– Не секрет, – ухмыльнулся он. Мачеха нервно сглотнула, но сдержалась. Сказала:
– Так вот, я решила: пусть все будет так, как ты хочешь. Но…
– Но?
– Подумай сам: разве я могла остаться ни с чем? Моя беременность не подтвердилась. Оказалось: элементарная задержка.
– Может быть, ты тоже не можешь иметь детей? – усмехнулся он. – Может быть, это у вас наследственное?
– Эля болела. И она… Она делала аборты. От своего мужа. Он ничего не знал.
– А ты?
– Я могу иметь детей! – упрямо сказала Геля. – И я пошла бы на этот риск! Да, у меня проблемы со здоровьем, но это лечится. С женским здоровьем, – подчеркнула она. – В конце концов, есть много способов… Но даже лучше, что Костя умер. Один неприятный момент: старое завещание остается в силе. По нему все, что имел Костя, получаешь ты. А как же я? Ведь я прожила с ним три года! И не скажу, что мне было очень легко.
– И этими фотографиями ты хочешь меня шантажировать, чтобы получить свои деньги, – понял он.
– Не совсем так. Я хочу немножко больше. Ты слышал последние выпуски «Новостей»?
– Я в курсе, что Марата Лебедева объявили мертвым. Как тебе это удалось?
– Несчастный случай. Сначала убили Костю, я, естественно, проплакала всю ночь…
– Естественно, – ухмыльнулся он.
– Мне позвонили рано утром. Сказали, что на стоянке в двухстах пятидесяти километрах от Москвы обнаружили белый «Лансер» с московскими номерами. В ней два трупа: мужчины и женщины. Они уснули с включенной печкой и задохнулись угарным газом. Машина зарегистрирована на имя Лебедева Марата Константиновича. У мужчины при себе был паспорт, но почему-то не оказалось водительских прав. У женщины тоже был паспорт на имя… Костенко Элеоноры Вла…
– Что?! – взвился он. – Это же полный бред!
– Марат…
– Паспорт Эли остался при ней!
– И у женщины на пальце было обручальное кольцо. Я бы узнала его из тысячи, потому что сама его ей подарила.
Медленное сумасшествие продолжалось.
– Не верю. Ни одному твоему слову не верю.
– Ну, хорошо. Это я надела на палец мертвой женщине обручальное кольцо. Эля вернула его мне, сказала, что видеть тебя больше не хочет и вспоминать о том кошмаре…
– Замолчи! Ты это все подстроила! И ты говоришь полную чушь! – взвился он. – Когда и где ты могла надеть на палец бабе Алексея Лебедева кольцо моей жены? В морге, что ли? Но был ведь протокол с места происшествия! Была опись личных вещей покойной! Откуда у нее это кольцо? Или ты опознала какое-нибудь другое? Сказала, что оно – то самое?
– Марат, двух таких колец на свете быть не могло, его делали по индивидуальному заказу. У меня есть чек от ювелира. Вообще в этой истории много загадочного. Лицо женщины было разбито. Якобы, впав в беспамятство, она упала лицом на пластиковую панель и разбила себе нос. Отсюда кровь.
– Так что же произошло на самом деле?
– Откуда мне знать? Но главное здесь то, что я опознала тех двоих как свою сестру Элеонору и своего пасынка Марата. Ты умер, Марат. У меня скоро будет справка о смерти. Твоей и Элеоноры. Причем ее такой вариант устраивает.
– Когда именно это случилось? – хрипло спросил он.
– Я же сказала: вчера утром. Я позвонила знакомой журналистке и сообщила о вашей смерти. Сказала, что не в состоянии сейчас общаться с прессой. Что подробности – потом. Но о твоей гибели уже объявлено публично.
