Попытка начать писать ограничивалась коротенькими записями своих раздумий о культуре и науке, литературе и религии, друзьях и врагах. Он, например, считал, что культура — это судьба. Каждый народ живет в соответствии с собственными традициями, привычками и чаяниями. Будущее для него было явлением, когда люди будут умирать не за партию, а просто потому, что они — люди. Потом он стал читать свои блокноты с записями, сделанными в разные годы и в разных местах службы на темы одиночества и национальной индивидуальности и идентичности:
«Это участь всех людей, каждый человек для себя — один-единственный на свете. Один-единственный сам по себе среди великого множества других людей и всегда боится… Жизнь — это одиночество»…
«Почему люди, как правило, избегают одиночества? Потому что наедине с собой лишь немногие наслаждаются приятным обществом»…
«Каждый из нас одинок в этом мире. Каждый заключен в медной башне и может общаться со своими собратьями лишь посредством знаков. Но знаки не одни для всех, а потому их смысл темен и неверен. Мы отчаянно стремимся поделиться с другими сокровищами нашего сердца, но они не знают, как принять их, и потому мы одиноко бредем по жизни, бок о бок со своими спутниками, но не заодно с ними, не понимая их и не понятые ими»…
«Для очень одинокого и шум оказывается утешением»…
«Одиночество придает нам большую черствость по отношению к самим себе и большую ностальгию по людям. В обоих случаях оно улучшает характер»…
«Лишь теперь я одинок: я жаждал людей, я домогался людей, а находил всего лишь себя самого — и больше не жажду себя»…
«Что нужно для русской национальной индивидуальности? Это нужды для каждого конкретного человека: свобода труда и творчества и устойчивость свободы труда и творчества. Нам нужна какая-то страховка от вооруженных нашествий иноземцев извне и внутренних революций…»
И он больше не жаждал себя. Все потому, что в свои неполные шестьдесят пять лет организм его был изношен до предела самой госпожой Жизнью, переживаниями и одиночеством. Цеплялись разные болезни…
По воспоминаниям сестры Ольги, в середине семидесятых он заболел и слег. Она носила ему корреспонденцию и еду, но чаще готовила первые и вторые блюда у него на кухне. Ему только оставалась разогреть пищу в кастрюле или сковородке.
Накануне его смерти, видя как брату плохо, как от болей он чуть ли не скрипит зубами, чтобы не выдавить стона, сестра предложила остаться у него переночевать. Но он отправил ее домой.
— Ну что ты, Олюшка! У меня все в порядке. Иди домой, дорогая. Прошу, иди домой! У тебя ведь тоже большое хозяйство — мужики. Я сам как-нибудь справлюсь. Спасибо за заботу!
Наутро, когда Ольга принесла ему еду, она нашла его уже холодным, вытянувшимся вдоль кровати и с неестественно бледным лицом на фоне темных с появившимися проседями волос. Он был мертв.
Она вскрикнула:
— Коля! Как же это так? Мы вчера еще говорили…
Это была смерть или тот мир за вычетом ушедшего от нас человека. Так смерть превратила жизнь Николая Григорьевича Кравченко в его судьбу.
Это сучилось 13 апреля 1977 года.
На третий день после смерти его похоронили на «старом» кладбище. Предали земле по-христианскому обычаю. Потом поставили дешевый бетонный «надолб» с короткой эпитафией:
Генерал-майор
КРАВЧЕНКО
Николай Григорьевич
12XII 1912–1977 IV 13
По признанию сестры, сразу же после похорон в комнату Николая Григорьевича Кравченко пришли сотрудники органов госбезопасности и забрали с собой все его записи.
Но, мне кажется, их интересовали не столько записи, сколько дарственное оружие: именная шашка, а может, и пистолеты, которыми фронтовики сполна одаривались на фронтах.
Генеральскую форму — шинель, мундир и фуражку брата сестра Ольга отдала своей хорошей знакомой, которая работала костюмером в областном драматическом театре. Получается, военная форма Николая Григорьевича Кравченко продолжала нести патриотическую службу еще многие годы на подмостках и подиумах областной, а значит, и всей советской культуры.
Вот так опустился жизненный занавес интересного по-своему человека, которому не дали возможность рассказать, как же все-таки было там, в далеком горном Тегеране в ноябре-декабре 1943 года, и за какие заслуги он получил досрочное генеральское звание и боевые награды, и почему так громко и обидно уволили? Почему мы, его потомки, до сих пор упорно молчим?
Время со временем, да простите меня, читатели, за тавтологию, откроет причину столь долгого молчания о герое. А все, о чем нам стало известно, — спасибо объективке.
Генерал-майор Кравченко Николай Григорьевич
Кравченко Николай Григорьевич родился в 1912 году в селе Котовка Екатеринославской губернии в семье крестьянина-бедняка. Украинец.
Член ВКП(б) с сентября 1937 года. Кандидатский стаж проходил с мая 1932 года.
Образование: школа-семилетка в селе Котовка Днепропетровского округа — 1928 года, два курса землеустроительного техникума в Днепропетровске с января 1929 по сентябрь 1930 года, средняя школа № 8 в городе Львове, 1956 год.
Работал вначале в хозяйстве родителей в селе Котовка с мая 1929 по сентябрь 1930 года.
Землеустроительный практикант окружного земельного отделения Верхнеднепропетровска в поселке Соленое УССР с сентября 1930 по май 1931 года.
С мая по октябрь 1931 года трудился грузчиком завода им. Ворошилова в городе Днепропетровске.
Служба в РККА — рядовой 1 — го кавалерийского полка 1 — й кавалерийской дивизии красного казачества, Киевского военного округа (КВО) с октября 1931 по октябрь 1933 года.
В органах ОГПУ-НКВД-СМЕРШ-МГБ-МВД-КГБ:
1. Помощник оперуполномоченного, оперуполномоченный СПО Краснокутского райотдела ГПУ-НКВД Харьковской области с октября 1933 по октябрь 1936 года.
2. Слушатель спецкурсов НКВД УССР в городе Харькове с октября 1936 по май 1938 года.
3. Начальник отделения 4-го отдела УГБ УНКВД по Харьковской области с 1 мая 1938 по июнь 1938 года.
4. Оперуполномоченный, помощник начальника 9-го отделения, начальник отделения Особого отдела (ОО) Харьковского военного округа с июня 1938 по июль 1939 года.
5. Начальник ОО НКВД Одесского гарнизона с июля по ноябрь 1939 года.
6. Начальник 1-го отделения, секретарь партбюро ОО НКВД Одесского военного округа с ноября 1939 по июнь 1941 года.
7. Заместитель начальника ОО НКВД 34-й армии Северо-Западного фронта со 2 ноября 1941 по май 1943 года.
8. Помощник начальника ГУКР Смерш по Брянскому фронту с 26 мая 1943 по июль 1944 года.
9. Начальник Отдела контрразведки Смерш НКО СССР по Среднеазиатскому военному округу с 8 июля 1944 по 9 июля 1945 года.
