Вот и теперь отец Креода смотрел на картину, а точнее, пялился на одну грудастую деваху, оглядывающуюся на догоняющего бога-козла.
– Хороша, отец, – заметил я, и поп тут же отвел взгляд, закашлялся, но ничего не сказал. Я не просил его входить в дом, но он все равно пошел и ни на шаг не отходил от Этельстана.
– Так, значит, в школе ты не был, – обратился я к мальцу.
– Я про нее забыл, господин, – ответил он.
– Ты находился в кузнице? – спросил я, словно не замечая его ухмылку.
– Да, господин.
– Потому что там твоя подружка?
– Подружка, господин? – невинно осведомился парень и затряс головой. – Нет, господин, я пришел потому, что Годвульф кует для меня меч. Он учит меня работе с металлом.
Я взял руки мальчика в свои, поглядел на его запястья и обнаружил крошечные отметки ожогов в тех местах, где искры попали на кожу.
– Годвульф знал, что тебе полагается быть в школе?
Этельстан ухмыльнулся:
– Знал, господин. Но он тоже думает, что лучше мне учиться чему-нибудь полезному.
– Полезному? – проворчал я, стараясь придать себе строгий вид, но малец почувствовал, наверное, мое одобрение его ответом, потому как улыбнулся. Следующий мой вопрос был обращен к Креоде. – Чему ты учишь его, отец?
– Латыни, господин, житиям святых, ну и, конечно, грамоте.
– Латынь полезна?
– Еще бы! Ведь на этом языке составлено наше Священное Писание.
Крякнув, я сел, что было большим облегчением. Финан согнал пленников в помещение на противоположной стороне двора, а в комнате, где по полу бежали обнаженные девушки, остались только мои родные, отец Креода и Этельстан. Эту просторную палату Этельфлэд любила больше других.
– Значит, ты слышал, что сюда пожаловали вооруженные люди? – спросил я у Этельстана.
– Да, господин.
– И тебе хватило ума оставаться в кузнице?
– Годвульф сказал, чтобы я сидел там, господин.
«Неплохо для кузнеца», – подумал я, потом посмотрел на Стиорру:
– А ты?
– Я, отец?
– Что ты сделала, когда пришли воины Брайса?
– Встретила их, отец, – едва слышно промолвила она. – Я думала, что они от короля Эдуарда.
– Тогда почему священник ударил тебя?
– Хотел узнать, где Этельстан, а я ему не говорила.
– Ты знала?
– Знала, – подтвердила она, посмотрев на мальчика и улыбнувшись.
– Но им не сообщила. Почему?
– Потому что они мне не понравились.
– И воины тебе не поверили?
Она кивнула.
– Отец Алдвин разгневался.
– Они обыскали школу и церковь, – вмешался отец Креода.
– И когда не нашли Этельстана, – продолжила дочь, – отец Алдвин назвал меня лживой сукой и велел говорить правду.
– Лживой сукой?
Она кивнула. Слуга прихватил ей платье одной из фибул Этельфлэд и отер кровь с лица, но губа оставалась распухшей и выдавала след от удара.
– Он вышиб тебе зуб?
– Нет, отец.
Отворив дверь, небрежной и уверенной походкой вошел Финан. Я посмотрел на него.
– Ты учил моего сына владеть мечом, – заметил я.
– Да.
– Он быстрее тебя.
– С годами я становлюсь медленнее, господин. – Ирландец ухмыльнулся.
– Ты хорошо его научил, – продолжил я. – Он танцевал вокруг Брайса, как сокол вокруг цапли. Сколько убитых?
– Всего двое, – ответил Финан. – И четверо раненых. Остальные под стражей.
Я посмотрел на отца Креоду:
– Уведи Этельстана в другую комнату и вбей в него порцию латыни. Финан, приведи ко мне того священника.
Допрашивать Брайса не имело смысла – он просто цепной пес Этельхельма. А вот священник, как я подозревал, стоял на самом деле во главе отряда. Этельхельм мог положиться на Брайса при необходимости пробить лбом любое препятствие, но никогда не поручил бы дело тонкое и требующее ума. Отца Алдвина наверняка послали давать советы и отвечать за Этельстана. Мне хотелось вызнать, какая судьба готовилась парню.
Перешагивая через порог, поп споткнулся, – видимо, его подпихнул в спину Финан, который вошел следом и притворил дверь.
– Он возражал, – хмыкнул ирландец.
– Я капеллан господина Этельхельма, – заявил отец Алдвин. – Его духовник и наставник во Господе.
– Ты мой пленник, – поправил его я. – И сообщишь мне, что приказал тебе олдермен Этельхельм.
– Ничего я тебе не скажу. – Священник презрительно скривился.
– Врежь ему, – велел я сыну, но Утред заколебался. Христианские колдуны обладают силой, мой парень опасался последствий.
– Вот видишь! – Алдвин хмыкнул. – Мой Бог оберегает меня. – Он наставил палец на моего сына. – Только прикоснись ко мне, молодой человек, и будешь вечно гореть в аду!
– Откуда нам знать, священник ты вообще или нет? – спросил я.
– Я капеллан господина Этельхельма!
– Алдвин, да? – Я нахмурился. – Так тебя зовут? Помнится, я как-то встречался с отцом Алдвином. Это был старик с длинными седыми волосами и трясущейся рукой. Его разбил паралич, помнишь, Финан?
– Все так, он и есть. – Ирландец подхватил мою выдумку и раскрасил ее. – Хромой коротышка. Еще слюни пускал.
– Получается, это не отец Алдвин.
– Точно, этот ведь не слюнявый.
– Ты самозванец, – сказал я попу.
– Нет… – начал было он, но я его оборвал.
– Стащите с него рясу, – велел я Финану. – Он такой же священник, как и я.
– Ты не посмеешь!.. – заорал отец Алдвин, но крик оборвался, потому что кулак Финана погрузился ему в живот.
Ирландец прижал Алдвина к стене и обнажил нож.
– Видишь? – обратился я к сыну. – Это самозванец. Он только выдает себя за священника, как тот жирный малый, который объявился прошлой зимой в Сирренкастре.
Тот тип собирал монеты, говоря, что это на прокорм бедных и голодных, но занимался только тем, что набивал свое брюхо, пока отец Креода не допросил его. Жирдяй не смог даже прочитать Символ веры, поэтому мы содрали с него облачение до рубахи и выставили вон из города.
Когда Финан стал распарывать черную рясу, Алдвин издал сдавленный звук. Ирландец убрал нож, потом разодрал балахон посередине и сорвал с плеч попа. Алдвин остался в одной грязной сорочке, доходящей до колен.
– Видишь? – повторил я. – Это не священник.
