Брайса и его дружинников затолкали во тьму воняющего дерьмом подвала. Со всех сняли кольчуги, сапоги, украшения и пояса с мечами.
– Можешь отпустить их через два дня, – заявил я городскому риву
[6]. – Бросай ублюдкам немного хлеба, ставь ведра с водой и отпусти по прошествии полных двух дней. Они постараются уговорить тебя вызволить их раньше, даже попробуют подкупить, но не соглашайся.
– Ни в коем случае, господин.
– Если поддашься, станешь врагом для меня и леди Этельфлэд, – добавил я и подумал: «Было время, когда подобная угроза имела настоящий вес».
– И для меня, – вставил Финан.
От этих негромких слов ирландца рив вздрогнул:
– Они просидят тут два дня, обещаю. Клянусь телом Господа нашего! – Он склонился перед алтарем, где в серебряном ларчике хранились перья гусей, согнанных с хлебного поля святой Вербурх.
– Отпустишь их раньше, и духи этих костей придут за тобой, – добавил Финан.
– Клянусь, господин! – с жаром воскликнул рив.
– Думаю, меня похоронят на перекрестке, – сказал я Финану по пути в дом Этельфлэд.
Он ухмыльнулся:
– Мы устроим тебе достойные проводы. Разожжем такой большой костер, что солнце померкнет. Верь мне, твои боги узнают, что ты идешь.
Я улыбнулся, но размышлял о перекрестках, обо всех дорогах, построенных римлянами, которые делили на части всю Британию. Отдельные их участки размыло наводнениями, местами камни растащили, потому как из плоских плит получались хорошие межи или основания под сваи. Нередко во время поездок по стране нам приходилось ехать рядом с дорогой, потому как поверхность оной была слишком выщербленной и неровной для удобного путешествия, и дороги служили нам не более чем заросшими травой указателями направления. Эти указатели вели через всю Британию и приходили в упадок. И я размышлял о том, что ожидает их.
– Как считаешь, – поинтересовался я у Финана, – сможем мы видеть, что происходит, после того как умрем?
Ирландец как-то странно посмотрел на меня:
– Священники говорят, что да.
– Неужели? – удивился я.
– Они утверждают, что ты увидишь ад, – произнес он, нахмурившись. – Тогда почему нельзя видеть и эту жизнь?
– Мне хотелось бы знать, что произойдет.
Я предположил, что дороги исчезнут, а поля по обочинам зарастут орешником, а потом древние пути заполонит колючая ежевика. Неужели такая картина предстанет мне из Валгаллы? И не смотрит ли сейчас какой-нибудь римлянин на Сирренкастр и удивляется, как камень цвета меда и белый мрамор могли уступить место соломе и гнилым бревнам? Я понимал, что причиняю Финану беспокойство, но знал, что норны, эти суровые женщины, распоряжающиеся нашими жизнями, прядут нить моей судьбы и гадают, когда придет время обрезать ее острыми ножницами. Я так долго боялся этого щелчка ножниц, но теперь почти хотел его. Я желал избавления от боли, от проблем, но еще хотел узнать, чем все закончится. Вот только будет ли этому конец? Мы прогнали данов, но теперь на горизонте новая война – война за Мерсию.
– Вот и отец Кутберт, – объявил Финан.
Очнувшись от раздумий, я увидел Осферта, благополучно доставившего священника из Фагранфорды. Какое облегчение! Жена Кутберта, Мехраза, тоже приехала.
– Твой путь лежит теперь на север, – сообщил я Осферту.
– Господин! – воскликнул Кутберт, узнав мой голос. Слепой поп вертел головой, пытаясь понять, где я.
– На север? – переспросил Осферт.
– Наш – тоже, – добавил я. – С семьями. Мы едем в Сестер.
– Господин! – снова позвал Кутберт.
– Ты в безопасности, – ответил я ему. – Ты и Мехраза.
– От чего, господин?
– Ты единственный живой свидетель первого брака Эдуарда, – проговорил я. – А в Уэссексе есть люди, желающие доказать, что свадьбы не было.
– Но она была! – уныло заявил поп.
– Вот поэтому ты едешь в Сестер. Вы оба. – Я посмотрел на Осферта. – Ты сопроводишь семьи на север. Хочу, чтобы ты выехал завтра. Можешь взять из Фагранфорды две повозки для еды и пожитков, и поезжай через Аленкастр.
В Сестер вели две дороги. Одна шла вдоль валлийской границы, и я побуждал своих людей пользоваться ею, с целью показать валлийцам, что мы их не боимся. Дорога через Аленкастр была безопаснее, потому как проходила вдали от порубежных земель.
– Возьми десятерых для охраны, – распорядился я. – И жди нас в Аленкастре. Захватите с собой все самое ценное: монеты, металл, одежду, сбрую – все.
– Мы оставляем Фагранфорду навсегда? – уточнил Осферт.
Я помедлил. Это так и было, но я опасался того, как повлияет на моих людей эта правда. Они построили дома и растили детей в Фагранфорде, а теперь я увожу их на северный край Мерсии. Я бы мог объяснить, что так нужно для защиты Сестера от норманнов и данов, и не солгал, но настоящая правда все-таки крылась в том, что я хотел укрыться за стенами Сестера от злобы Эрдвульфа и амбиций Этельхельма.
– Мы уходим на север временно, – дал я уклончивый ответ. – Если нас не будет в Аленкастре через два дня, считай, что мы не придем. В таком случае твоя обязанность – доставить Этельстана и его сестру в Сестер.
Осферт нахмурился:
– А что может помешать тебе прибыть?
– Судьба, – чересчур бодро ответил я.
– Ты затеваешь войну, – с укором сказал Осферт, и лицо его посуровело.
– Не я.
– Этельхельму нужен парень, – объяснил ему Финан. – И он готов драться, чтобы заполучить его.
– Это значит, что войну начинает он, не я.
Серьезный взгляд Осферта переходил с меня на ирландца. Наконец он насупился и сделался на диво похож на своего отца, короля Альфреда.
– Но ты подталкиваешь его, – неодобрительно проронил он.
– Ты предпочитаешь, чтобы Этельстан умер?
– Нет, конечно.
– Тогда чего хочешь от меня?
На это ответа у него не нашлось. Вместо этого Осферт только скорчил рожу.
– Сакс пойдет против сакса, – уныло промолвил он. – Христианин против христианина.
– Так и будет, – сурово отрезал я.
– Но…
– Поэтому лучше нам позаботиться, чтобы победили правильные христиане, – оборвал я. – Начинайте готовиться к отъезду.
– В Сестер? – осведомился Финан.
– Осферт направляется в Аленкастр, но наш с тобой путь лежит в Глевекестр. Нам нужно сорвать одну свадьбу.
И вызвать войну.
* * *
Моя дочь отказалась ехать с Осфертом и семьями.
