– А Кнут? Что сталось с его телом?
– Его раздели, – сказал Сеолберт, сильно шепелявивший из-за недостатка зубов. – И сожгли с другими данами, – продолжил он и после явной внутренней борьбы добавил: – Господин.
– А его меч?
Последовала заминка, такая краткая, что ее трудно было заметить. Но я-то заметил, как обратил внимание и на то, что ни один из братьев не смотрел на меня, когда Сеолнот ответил:
– Я его меча не видел, господин.
– Кнут был одним из самых опасных воинов в Британии, – промолвил я. – Его меч сразил сотни саксов. Это было прославленное оружие. Кто его взял?
– Откуда нам знать, господин? – огрызнулся Сеолнот.
– Какой-нибудь западный сакс, наверное, – уклончиво сказал Сеолберт.
Ублюдки врали, но выжать из них правду я мог, только хорошенько врезав им, а Этельфлэд, скакавшая шагах в двадцати, не одобряла избиения священников.
– Если узнаю, что вы солгали мне, то вырежу ваши проклятые языки, – пригрозил я.
– Мы не знаем, – заявил Сеолнот твердо.
– Тогда сообщите про то, что знаете…
– Мы ведь уже сказали, господин, что ничего не знаем!
– …насчет следующего правителя Мерсии, – закончил я свой вопрос. – Кто должен им стать?
– Не ты! – прошипел Сеолберт.
– Послушай, жалкий кусок змеиного дерьма! – разозлился я. – Я не собираюсь править ни в Мерсии, ни в Уэссексе. Нигде, за исключением родного Беббанбурга. Но вы оба поддерживали ее брата. – Я кивнул в сторону Эдит, которая внимательно следила за разговором. – Почему?
Сеолнот помялся, потом пожал плечами.
– Господин Этельред не оставил наследника, – заговорил он. – Нет ни одного олдермена, который мог бы стать естественным его наследником. Мы обсудили эту проблему с господином Этельхельмом, и тот убедил нас, что Мерсии нужен могучий правитель, способный оборонять северные ее границы, а Эрдвульф – добрый воин.
– Прошлой ночью он этого не доказал, – вставил я.
Оба не удостоили меня ответом.
– Было решено, что Эрдвульф выступит как рив короля Эдуарда, – заявил Сеолнот.
– Чтобы Эдуард мог править Мерсией?
– А кто еще, господин? – спросил Сеолберт.
– Лорды Мерсии сохранили бы свои земли и привилегии, – пояснил Сеолнот. – А Эрдвульф руководил королевской дружиной как армией, противостоящей данам.
– А раз Эрдвульфа больше нет?
Близнецы задумались.
– Король Эдуард должен править напрямую, – заявил Сеолнот. – И назначить начальника над войсками Мерсии.
– Почему не его сестру?
Сеолнот презрительно рассмеялся:
– Женщина? Во главе воинов? Да сама идея нелепа! Долг женщины – повиноваться своему мужу.
– Святой Павел все четко разъяснил! – яростно поддержал брата Сеолберт. – В Послании к Тимофею он писал, что ни одна женщина не должна повелевать мужчиной. В Евангелии все ясно изложено.
– А у святого Павла были карие глаза? – осведомился я.
Сеолнот нахмурился, сбитый с толку:
– Мы не знаем, господин. А почему ты спрашиваешь?
– Потому что он был под завязку набит дерьмом, – ехидно произнес я.
Эдит рассмеялась, но почти тут же осеклась, а оба близнеца перекрестились.
– Госпоже Этельфлэд следует удалиться в монастырь и замаливать свои грехи, – сердито бросил Сеолберт.
Я посмотрел на Эдит:
– Какое будущее тебя ожидает!
Она снова вздрогнула. Я коснулся коня шпорами и повернул. «Кто-то знает, где спрятана Ледяная Злость, – подумал я. – И мне предстоит это выяснить».
* * *
Когда мы въезжали в Глевекестр, снова шел дождь. Вода напитала поля, журчала в замусоренных сточных канавах, а намокшие камни римских стен потемнели. Мы ехали к восточным воротам, облаченные в кольчуги и шлемы, со щитами на руках и с поднятыми копьями. Стража у ворот расступилась, не остановив нас, и молча наблюдала, как мы ныряем под арку, наклонив на время копья, а затем под звон копыт по мостовой едем по улице. Город казался мрачным. Это, возможно, объяснялось нависшими темными облаками и дождем, поливающим соломенные кровли и уносящим навоз с дорог в Сэферн. Минуя дворцовую арку, мы снова опустили копья и знамена. Вход охраняли трое воинов, на щитах у которых была нарисована скачущая лошадь Этельреда. Я натянул поводья и посмотрел на старшего из троицы:
– Король все еще здесь?
Воин мотнул головой:
– Нет, господин. Вчера уехал. – (Я кивнул и тронул коня.) – Но королева осталась, господин, – донеслось мне вдогонку.
Я остановился и повернулся в седле:
– Королева?
– Королева Эльфлэд, господин. – Вид у стража был смущенный.
– У западных саксов не бывает королев, – сообщил я ему. Эдуард являлся королем, но Эльфлэд, его жена, не имела титула королевы. Так в Уэссексе повелось испокон веков. – Ты имеешь в виду госпожу Эльфлэд?
– Она там, господин.
Он кивнул в сторону самого большого из строений, римского здания, и я поскакал туда. Значит, здесь дочь Этельхельма? Отсюда следует, что и сам Этельхельм остался в Глевекестре. И действительно, когда я въехал на просторный, поросший травой двор, то увидел его воинов с изображением прыгающего оленя на щитах. На других щитах был дракон Уэссекса.
– Здесь Эльфлэд, – сообщил я Этельфлэд. – Возможно, занимает твои покои.
– Покои моего мужа, – поправила она меня.
Я посмотрел на стражу из западных саксов, молчаливо наблюдавшую за нами.
– Они дают нам понять, что въехали и выезжать не собираются, – сказал я.
– Но Эдуард отбыл?
– Похоже на то.
– Не захотел быть замешанным в спор.
– Который нам предстоит выиграть, и это значит, что ты вселишься в королевские палаты.
– Без тебя, – едко отозвалась она.
– Знаю! Я могу спать и на конюшне, а вот ты – не можешь.
Я обернулся и подозвал Редвальда, беспокойного воина, многие годы служившего Этельфлэд. То был человек осторожный, но одновременно надежный и преданный.
– Госпожа Этельфлэд обоснуется в покоях своего супруга, – сказал я ему. – Твои люди будут оберегать ее.
– Да, господин.
– И если кто-то попытается не дать ей вселиться в комнаты, даю свое разрешение убить их.
На лице Редвальда отразилось беспокойство, но его спасла Этельфлэд.
– Я разделю покои с леди Эльфлэд, – заявила она резко. – И приказываю никого не трогать!
