– «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то!»
[8] – процитировал он, потом захлопнул толстую книгу.
Далее последовал едва замаскированный призыв объединить короны Мерсии и Уэссекса – поступок, якобы угодный пригвожденному Богу.
Я почти полностью пропустил его речь мимо ушей – наблюдал за Стиоррой и стоявшей рядом с ней Эдит. Любовница Этельреда часто склоняла голову и подносила ладонь к скрытому капюшоном лицу, из чего я заключил, что она плачет. Этельстан находился рядом со мной в глубине церкви в окружении моих воинов. Приходить в храм с мечом запрещалось, но я был уверен, что у всех телохранителей Этельстана под плащом спрятан сакс. Так же, как был убежден в том, что люди Этельхельма выискивают возможность схватить мальца. Сам Этельхельм располагался в первых рядах и энергично кивал болтовне Вульфхерда. Рядом с ним стояла его дочь Эльфлэд, супруга короля Эдуарда. То была миниатюрная женщина со светлыми волосами, заплетенными в косы и собранными вокруг затылка. На голове у нее красовалась черная шапочка с длинными черными же лентами, спускающимися до пухлого зада. Она надувала маленькие губки и выглядела совершенно несчастной, чему едва ли стоило удивляться, поскольку ей уже битых два часа приходилось выслушивать чушь, которую нес Вульфхерд. Отец положил руку ей на плечо. Он и я были выше большинства мужчин. Этельхельм поймал мой взгляд во время одного из самых страстных пассажей епископа, и мы обменялись ироничными усмешками.
Олдермен знал, что грядет схватка, но был уверен в победе. Скоро его дочь станет королевой Эльфлэд Мерсийской, а значит, получит право называться и королевой Уэссекса – я не сомневался, что Этельхельму хочется добыть для нее этот титул. Я никогда не понимал, почему Уэссекс отказывает в этой милости жене короля, но именоваться королевой Мерсии Эльфлэд никто не помешает. А если Этельхельму удастся избавиться от досадной неприятности в лице Этельстана, он станет отцом королевы и дедом королей. Вульфхерд продолжал распинаться насчет разделенного царства, перейдя на крик, а Этельхельм снова поймал мой взгляд, неприметно кивнул в сторону епископа и так потешно закатил глаза, что я не смог удержаться от смеха.
Мне всегда нравился Этельхельм, но до этих пор мы находились на одной стороне, и его амбиции и энергия были направлены на те же цели, ради которых сражался я. Теперь же мы стали врагами, и он это знал и собирался использовать свои богатства и положение, чтобы сокрушить меня. Я же намеревался действовать хитростью и очень надеялся, что Ситрик справится с поставленной ему задачей.
Епископ наконец выдохся. Снова запел хор, шестеро воинов Этельреда подняли гроб и понесли к усыпальнице, устроенной рядом с алтарем. Парни справлялись с трудом, видимо по причине того, что внутри деревянного гроба, украшенного резными изображениями святых и воителей, таился гроб свинцовый. Моему двоюродному брату предстояло упокоиться как можно ближе к святому Освальду, а точнее, к тому, чей скелет на самом деле лежал в серебряном реликварии. В день Страшного суда, вещал епископ, святой Освальд волшебным образом восстанет из своей серебряной тюрьмы, и его утащат на небо. А Этельред, обретаясь поблизости, сможет за него уцепиться. Никто не сомневался, что мощи настоящие. Священники и монахи наперебой бубнили о творящихся в церкви чудесах: исцелениях хромых и прозрении слепых, и все благодаря этим костям.
Епископ наблюдал за тем, как гроб опускают в могилу. Рядом с ним располагались Этельхельм и Эльфлэд, тогда как на другой стороне зияющей дыры стояла Этельфлэд в платье из черного шелка, переливавшегося при каждом ее движении. Ее дочь Эльфинн находилась рядом и умудрилась придать себе печальный вид. Когда тяжелый гроб установили в усыпальнице, я заметил, как Этельхельм посмотрел на Этельфлэд и взгляды их скрестились. Они стояли так продолжительное время, затем Этельфлэд повернулась и, увлекая за собой дочь, вышла из храма. Служанка вручила Этельфлэд плотный плащ, который та накинула на плечи и шагнула под дождь.
Вот так кузен Этельред ушел из моей жизни.
* * *
Витан собрался на следующий день. Начался он вскоре после рассвета, в ранний час. Как я понимал, это объяснялось тем, что Этельхельм хотел побыстрее покончить с делом и отправиться домой. Или, что более вероятно, чтобы успеть вызвать Эдуарда, который ожидал где-то неподалеку. И тогда тот совершит торжественный въезд в столицу своего нового королевства. Все предполагалось обстряпать быстро. По крайней мере, они так планировали. Толпа на похоронах Этельреда состояла, как и следовало ожидать, из поддерживавшей его знати и горстки сторонников Этельфлэд, оказавшихся в Глевекестре. Витан выслушает пожелания Этельхельма, проголосует за его предложение, и Вульфхерд с Этельхельмом заслужат признательность нового государя Мерсии.
Такой был расчет.
Начался витан, естественно, с молений епископа Вульфхерда. У меня теплилась надежда, что после бесконечной проповеди накануне прелат укоротит молитву, но нет, он мог восславлять своего Бога беспрестанно. Вульфхерд просил пригвожденного даровать витану мудрость – недурная идея, – затем наказал своему Богу одобрить все предложения, которые епископ собирался выдвинуть. Молебен тянулся так долго, что олдермены, таны и церковные иерархи начали шаркать ногами и ерзать скамейками по плитам пола. Наконец Этельхельм так громко прокашлялся, что епископ поспешил закруглиться.
Трон Этельреда стоял на дощатом помосте. Он был застлан черной тканью, на которую положили инкрустированный шлем. В былые времена государей не венчали короной, вместо этого им на голову надевали королевский шлем, и я не сомневался, что всем в зале известно назначение этого шлема. Слева от трона, если смотреть из зала, стоял аналой, явно перенесенный из церкви, а справа располагались простой работы стол и два стула. За столом сидели, с перьями наготове, два близнеца-священника, Сеолберт и Сеолнот. Им предстояло записывать ход витана, который начался с вступления епископа.
Мерсия, как заявил он, целое поколение жила без короля. Но Бог, мол, велел, чтобы у государства был король – это утверждение вызвало у собравшихся лордов одобрительный гул.
– Королевство без короля, – вещал Вульфхерд, – как диоцез без епископа, как корабль без кормчего. И никто из здесь сидящих, – тут он обвел нас взглядом, – не станет отрицать, что Мерсия является одним из древнейших государств Британии.
Зал снова наполнил одобрительный гул, еще более громкий, и ободренный поддержкой епископ продолжил вспахивать почву.
– Наш господин Этельред, – голос его возвысился, – был слишком скромен, чтобы претендовать на трон!
Тут я едва не рассмеялся вслух. Этельред отдал бы глаз, руку и оба шара за право надеть корону, да только слишком хорошо понимал: западносаксонские хозяева его накажут, потому как Уэссексу нужен в Мерсии лишь один король – их собственный.
– Однако он был королем во всем, кроме титула! – Вульфхерд перешел на крик, видимо сознавая слабость самого аргумента. – И на смертном своем одре наш повелитель, наш почивший господин Этельред, пожелал, чтобы его шурин, король Эдуард Уэссекский, был приглашен на древний трон нашей возлюбленной страны!
