Мой сын устремился к левому флангу валлийцев, но я одернул парня.
– У тебя нет щита, – урезонил я его. – И кольчуги. Мы ведь вроде как паломники, помнишь?
– Не можем же мы ничего не делать? – огрызнулся он.
– Ждать!
Валлийцы и не нуждались в нашей помощи. Их вполне хватало, чтобы на корню задавить отчаянную контратаку трех драккаров. И если бы этой контратакой, обреченной потонуть в крови на речной отмели, все и ограничилось, мне оставалось бы только сидеть и смотреть. Однако другие норманнские корабли тоже стали поворачивать, а на них размещалось достаточно воинов, чтобы стереть отряд Хивела в порошок. Валлийцев от резни спасала лишь неразбериха в действиях многочисленных судов. Те принялись поворачивать слишком быстро, слишком спешили помочь и в спешке сталкивались друг с другом. Ломались длинные весла, паруса то наполнялись, то опадали, корпуса сцеплялись. И всю эту мешанину отливное течение сносило к морю. Однако норманны были хорошими моряками, и я понимал, что пройдет немного времени и хаос исчезнет, а воинам Хивела придется иметь дело с ордой яростных бойцов, жаждущих мести. Короче говоря, резня постигнет уже противоположную сторону.
– Дай мне огня, – приказал я сыну.
Утред нахмурился:
– Огня?
– Разведите костер, да побольше! Дрова, тащите дрова, быстро! Все за работу!
Ближайшее к нам судно засело на мели с падением уровня воды, зато было свободно от команды.
– Гербрухт, Фолькбальд! – подозвал я двух фризов.
– Господин?
– Столкните эту лодку с берега!
Оба воина, сильные как быки, зашлепали по грязи. Судно засело довольно крепко, но это был единственный наш шанс избежать бойни. Ближайшие норманны оборонялись от валлийской «стены щитов» шагах в двадцати. Та грозила обойти их с фланга и опрокинуть в реку, однако викинги в определенной степени защитили свое правое крыло, уперев его в нос другого причаленного драккара. Трое из них забрались на судно и копьями не давали валлийцам влезть на нос. «Стена» стояла крепко, и ей требовалось продержаться всего несколько минут до того, как остальная часть флота подоспеет на выручку.
Фолькбальд и Гербрухт налегали на нос ближайшего судна, но без толку. Киль прочно увяз в густом иле. Финан пробежал по пляжу с ржавым котлом, полном углей и горящих поленьев. Неглубокий котел, скорее всего, использовался раньше для выпаривания соли. Финан достиг корабля и швырнул содержимое котла через борт. За первой порцией огня последовали другие.
– Помоги Гербрухту! – крикнул я сыну.
Хивел по-прежнему восседал на лошади – единственный верховой на пляже. Своим возвышенным положением он пользовался, чтобы доставать копьем линию норманнов, но благодаря этому разглядел также, что мы делаем, и сразу все понял. Ему был виден приближающийся флот. Отлив продолжал тянуть его к морю, но первые корабли уже высвободились из толчеи, и их весла вгрызались в мелкие волны. Я заметил, как Хивел заорал что-то, и около дюжины валлийских воинов бросились нам на помощь. Засевший корабль наконец сдвинулся.
– Еще огня! – гаркнул я.
Из трюма повалил густой дым, но огня пока не было видно. Эдит схватила охапку хвороста и швырнула через борт, затем Финан, ухватившись за штевень, добавил еще один котел углей, и как раз в эту минуту драккар выскользнул из ила и закачался на воде. Наконец вырвались языки пламени, и Финану, чтобы добраться до кормы, предстояло пройти сквозь волну жара.
– Финан! – завопил я, испугавшись за него, и едва не застонал вслух от боли в ребрах.
Огонь и дым поглотили ирландца. Стоило пламени угнездиться на корабле, оно начинало пожирать его с неутолимой жадностью. Это было сухое дерево, ухоженное, с проконопаченными смолой швами и просмоленными же вантами, поддерживающими мачту. Огненные языки побежали по снастям к парусу, свернутому, чтобы не мешать действиям команды. Финан запрыгнул на борт. Корму драккара удерживал канат, на другом конце которого был, видимо, привязан якорный камень. Отлив крутил судно, но оно отказывалось покидать свою временную стоянку до тех пор, пока держит якорь. Через миг ирландец показался на высокой рулевой площадке, меч его взлетел и опустился. Раз, затем второй. Канат лопнул как натянутая струна. Финан спрыгнул.
– Теперь этот корабль! – крикнул я, указывая на соседний драккар, который обороняли три норманна-копейщика. – Быстрее!
На этот раз боль оказалась такой сильной, что согнула меня пополам и от этого еще усилилась. Я судорожно вздохнул, затем повалился, сев на покрытые зеленой слизью камни. Взятый из кучи меч скользнул в ил, но боль была такой, что я не мог протянуть руку за оружием.
– Что случилось? – Надо мной склонилась Эдит.
– Тебе не место здесь, – выдавил я.
– Но я здесь, – отрезала она, обняв меня за плечи и глядя на реку.
Финан, с мечом в руке, брел по отмели к берегу. За его спиной горящий драккар уносило приливом к морю. Я смекнул, что отлив достиг средней отметки, потому что течение было сильным, оно кружилось и бурлило, унося корабль-факел и сдерживая приближающиеся суда норманнов. Те заметили опасность, усугублявшуюся тем, что устье имело сужение, в котором и сгрудились корабли викингов. Один из драккаров, на высоком штевне которого виднелся орлиный клюв, стал отгребать назад, и в него сразу же врезался другой. А пылающий остов, чей свернутый парус исчез в ярости пламени и дыма, сносило все ближе.
Финан взобрался на второй корабль. Один из копейщиков заметил его и побежал по банкам, но копье не то оружие, каким можно сладить с воином, в совершенстве владеющим мечом. А моего друга в этом искусстве превосходили не многие. Он управился за время, за которое и моргнуть не успеешь. Ирландец отвел удар вправо, позволив копью скользнуть мимо уровня пояса, после чего воткнул меч норманну в живот. Затем мой сын забросил в трюм пылающие головешки, за ним последовала еще дюжина помощников. Два оставшихся в живых копейщика спрыгнули за борт, спасаясь от пожара, а тем временем шайка дюжих валлийцев столкнула корабль в реку. Он пока еще не разгорелся, как первый, но дым уже густо валил из трюма. Финан перерубил якорный канат и спрыгнул на отмель как раз в ту минуту, когда валлийцы обрушились на обнажившийся фланг норманнской «стены щитов».
Первый корабль-факел достиг флота. Команды двух вражеских драккаров выбросили суда на дальний берег реки, остальные отчаянно кинулись врассыпную. Тем временем к морю дрейфовал пылающий факел. Оставшиеся на берегу северяне умирали – их кололи и рубили на куски разъяренные валлийцы, охватившие линию врага и теперь атаковавшие и с фронта, и с тыла. Второй корабль объяли языки пламени, они побежали по снастям, от гребных банок клубами поднимался густой дым. Флот норманнов, по меньшей мере двадцать судов, обратился в бегство. Моряки страшатся огня сильнее, чем скал, даже сильнее гнева Ран, этой ревнивой ведьмы-богини. Я сидел, отдуваясь и превозмогая терзающую, как стальной клинок, боль, наблюдал за бегством кораблей и слышал, как оставшиеся на пляже враги молят о пощаде. Битва кончилась.
