– Чем занималась госпожа Этельфлэд, когда ты уезжал из Сестера?
– Строила новый бург.
– Где?
– На берегу Мэрса.
Эта имело смысл. Сестер преграждал путь по Ди, южной из рек, но Мэрс оставался открытой дорогой. Поставь тут крепость, и враги не смогут использовать реку для проникновения вглубь страны.
– Выходит, Меревалю требуются люди, чтобы закончить новый бург и снабдить его гарнизоном, – размышлял я. – И еще на нем оборона Сестера. Ему не под силу справиться со всеми этими тремя сотнями воинов.
– А Осферт направился туда с семьями, – мрачно напомнил сын.
– И со Стиоррой в том числе, – добавил я, ощутив укол вины. Я безответственный отец. Мой старший сын стал чужим для меня из-за своей проклятой религии. Утред выказывал себя молодцом, но в том не было моей заслуги. Стиорра же оставалась загадкой. Я любил ее, но послал навстречу опасности.
– С семьями, – продолжил сын, – и с твоими деньгами.
Подлая сука эта судьба. Я отрядил Осферта на север, потому что Сестер казался более безопасным приютом, нежели Глевекестр. Но если мои догадки насчет норманнов верны, я отправил Осферта, мою дочь, наши семьи и все богатства прямо в лапы орде врагов. Но и это еще не все: к Сигтригру мог присоединиться Эрдвульф, а уж он-то хитер, как стая диких кошек, я это точно знал.
– Предположим, что Эрдвульф объявляется под Сестером, – рассуждал я. Сын недоуменно посмотрел на меня. – Там знают, что он предатель?
Ему стал понятен мой страх.
– Если им до сих пор ничего не известно… – медленно проговорил он.
– Гарнизон откроет ему ворота, – закончил я вместо него.
– Но там уже должны были узнать, – не сдавался Утред.
– Про Эрдвульфа знают, – согласился я. – Посланные Этельфлэд из Глевекестра подкрепления наверняка принесли весть. Но знакомы ли они со всеми его соратниками?
– О боже! – простонал сын, поразмыслив над моими словами и осознав опасность. – Господи Исусе!
– Ну да, он точно поможет, – фыркнул я.
«Дринес» врезалась в крутую волну, и палубу окатило облаком холодных брызг. Ветер весь день крепчал, валы становились все круче и яростнее. Но к ночи ветер стих, и море успокоилось. Земля скрылась из виду, потому что мы пересекали обширный залив, образующий западное побережье Уэльса. Меня страшила северная его сторона, ощетинившаяся похожими на каменные руки рифами, хватающими беспечные суда. Мы опустили парус, сели за весла и принялись сверять курс по изредка появляющимся звездам. Я стоял на руле и держал на север, но немного уклоняясь к западу. Гребли мы медленно, а по воде бежали искры странного свечения, которое появляется иногда по ночам в море. Мы называли его жемчугами Ран, считая, что этот зловещий блеск исходит от драгоценных камней, украшающих шею ревнивой богини.
– Куда мы идем? – спросил меня Финан в мерцающей темноте.
– Вирхелум.
– Север или юг?
Это был хороший вопрос, и я не знал ответа. Если воспользоваться Ди, южной рекой, мы могли дойти на веслах почти до самых ворот Сестера, но если этой же дорогой воспользовался Сигтригр, мы попросту уткнемся в его людей. Если же выберем северную реку, то оставим корабль вдалеке от Сестера и, по всей вероятности, избежим встречи с флотом норманнов, но нам потребуется куда больше времени, чтобы добраться до бурга.
– Я подозреваю, что Сигтригр вознамерился захватить Сестер, – пробормотал я.
– Если он идет в Вирхелум, то да.
– Если, – раздраженно процедил я.
Странная это вещь – предчувствие. Его нельзя пощупать, учуять или услышать, но ему следует доверять. Вот и той ночью, прислушиваясь к плеску волн и скрипу весел, я был уверен, что страхи мои не напрасны. Где-то впереди крадется флот норманнов, намеревающийся захватить принадлежащий Этельфлэд Сестер. Но каким именно образом? Тут предчувствие отказывалось помочь.
– Сигтригр захочет взять город с наскока, – высказал я предположение.
– Верно, – согласился Финан. – Промедли он, и гарнизон только усилится.
– Поэтому выберет кратчайший путь.
– То есть Ди.
– Значит, мы отправимся севернее, через Мэрс, – подытожил я. – И поутру снимем со штевня проклятый крест.
Крест на носу «Дринес» заявлял о нас как о христианском корабле и приглашал любого дана и норманна к нападению. Датский драккар мог нести на штевне гордую фигуру дракона, змея или орла. Но подобные украшения легко снимались. Раскрашенные резные головы зверей никогда не использовались близ родных берегов, потому как здешние воды считались своими и не было нужды отпугивать злых духов. Зато во вражеском море без защитных фигур не обойтись. А вот крест на носу «Дринес» был несъемным. Основанием креста служил сам штевень, поднимающийся над палубой на несколько футов, поэтому мои люди могли просто срубить эту штуковину топорами, и тогда мы перестанем привлекать к себе врагов. Я был уверен, что христианских кораблей перед нами нет, только вражеские.
Топоры сделали свое дело в серой мгле бледного рассвета. Кое-кто из христиан вздрогнул, когда большой крест с плеском упал за борт, с силой ударился о корпус и исчез за кормой. Легкое дуновение покрыло рябью поверхность моря, и мы снова подняли парус и убрали весла, предоставив ветерку нести нас на север. Далеко на востоке я заметил россыпь темных парусов и предположил, что это валлийские рыбаки. Облако чаек кружило над суденышками, которые при виде нас поспешили к земле. Сама эта земля показалась через час или около того после восхода солнца.
Вот так мы плыли. Но с какой целью? Я не знал. Я прикоснулся к висящему на шее молоту и взмолился Тору, чтобы предчувствия обманули меня, а мы вошли в Мэрс и не обнаружили ничего, кроме мира.
Но предчувствия не лгали. Впереди нас ждала беда.
* * *
Следующей ночью мы укрылись у северного валлийского побережья, бросив якорь в укромной бухте, тогда как над нами завывал ветер. Хлынул ливень. В берег ударяли молнии, и каждая вспышка освещала мрачные скалы и снег с дождем. Буря стремительно налетела и быстро прошла. Она кончилась задолго до рассвета, пронесшись внезапным гневом богов. Что сулит этот знак, я не знал и только таил опасения, но поутру ветер успокоился, тучи рассеялись, восходящее солнце заиграло на невысоких волнах. Мы выбрали якорный канат и вставили весла в уключины.
Я сел за весло. Боли не было, но через час все тело ныло от напряжения. Мы распевали песню про Беовульфа – древнюю песню, рассказывающую, как герой плыл целый день, чтобы достичь большого озера, где сразился с матерью Гренделя, великаншей-ведьмой. «Wearp ðā wunden-mæl, – ревели мы, когда лопасть погружалась в воду; – wrættum gebunden, – когда налегали на вальки; – yrre oretta, þæt hit on eorðan læg, – когда толкали корпус вперед по блестящему морю; – stið ond styl-ecg», – когда поднимали весла и отводили их назад. Куплет рассказывал, как Беовульф, сообразив, что его меч не способен пронзить толстую шкуру чудовища, отбросил клинок, украшенный похожими на дым разводами, идущими по стали, прямо как у Вздоха Змея, и, сцепившись с ведьмой, повалил ее на землю. Он принимал удары и бил в ответ и наконец выхватил один из ее собственных мечей, жестокий клинок из времен, когда по земле ходили великаны. Меч такой тяжелый, что только герой мог совладать с ним. И Беовульф рубанул каргу по шее, и предсмертный ее вопль отразился эхом от крыши мира. То была славная легенда, поведанная мне Элдвульфом-кузнецом в далеком детстве. Только кузнец читал мне ее на старый лад, не так, как горланили мои люди, пока «Дринес» рассекала утреннее море. У них победу Беовульфу даровал «Hālig God», но у Элдвульфа это Тор, а не «святой Бог» дал герою силу одолеть подлую тварь.
