Во дворе были сложены громадные кучи древесины. Она предназначалась не на топливо и состояла из грубо ошкуренных дубовых и вязовых бревен. Я остановился взглянуть.
– Для частокола в Брунанбурге? – спросил я у Мереваля.
Тот кивнул.
– В Вирхелуме не осталось высокого леса, – пояснил он. – Приходится рубить деревья тут.
– Доставлять повозками собираетесь?
– Скорее всего, кораблем.
Бревна были здоровенные, каждое толщиной с хорошего толстяка и в два человеческих роста в высоту. По окружности земляного вала в Брунанбурге будет вырыта канава, куда поместят стволы, воткнув их верхней частью в грунт. Так древесина сохраняется дольше. Бревна поменьше пойдут на сооружение боевых площадок и ступеней. Мереваль обвел кучи хмурым взором:
– Она хочет, чтобы все было готово до Рождественского поста.
– Работы вам хватит!
Когда мы вошли в зал, люди зашевелились. Становилось светлее, пели петухи – самое время начинать новый день. Несколько минут спустя прибыл Осферт, зевая и почесываясь, и замер как вкопанный, глядя на меня.
– Господин!
– Добрался без приключений?
– Да, господин.
– А моя дочь?
– Все в порядке, господин. – Он оглядел меня с головы до ног. – Ты не корчишься!
– Боль прошла.
– Слава богу! – воскликнул Осферт, потом обнял меня. – Финан! Ситрик! Утред!
Его радость оказаться в родной дружине не знала предела, пока он не заметил Эдит. Глаза его расширились и вопросительно уставились на меня.
– С госпожой Эдит следует обращаться почтительно, – предупредил я.
– Разумеется, господин! – Осферта обидело предположение, что он мог бы обращаться непочтительно с женщиной. Тут Финан ему подмигнул, указал глазами на нее, потом на меня. – Разумеется, господин, – повторил Осферт, на этот раз более сдержанно.
– А Этельстан? – поинтересовался я.
– О, тоже здесь, господин.
Пламя разгорелось снова, я собрал своих людей, отвел в темный угол зала и укрылся там. Мереваль тем временем вызвал пятерых саксов, прибывших накануне. Те вошли улыбаясь. Народ пробуждался, отправлялся на поиски провизии и эля, и в доме собралась толпа. Большинство появлялось без оружия, но те пятеро были с мечами у пояса.
– Садитесь! – пригласил их Мереваль, махнув в сторону стола. – Вот эль, скоро принесут еду.
– Это люди моего брата, – прошептала мне на ухо Эдит.
– Ты только что обрекла их на смерть, – буркнул я в ответ.
– Знаю, – немного замявшись, призналась она.
– Как их зовут?
Женщина назвала имена, и я стал наблюдать за саксами. Все нервничали, хотя только один из пятерки не пытался скрыть этого. Этот был самый младший, почти мальчишка, он выглядел испуганным. Остальные говорили слишком громко и подшучивали друг над другом, один шлепнул по заднице служанку, подавшую им эль. Но я видел, что, вопреки напускной беспечности, взгляд у них настороженный. Старший, по имени Ханульф Эральсон, обвел глазами зал и посмотрел в темный угол, где мы наполовину скрывались среди теней и столов. И вероятно, решил, что мы еще спим.
– Мереваль, ожидаешь боя сегодня? – осведомился он.
– Думаю, скоро начнется.
– Дай бог, – искренне обрадовался Ханульф. – Потому как врагу никогда не проникнуть за эти стены.
– Господину Утреду удалось, – возразил Мереваль.
– Господину Утреду всегда везло как дьяволу, – кисло заметил Ханульф. – А дьявол своих не бросает. Есть новости о нем?
– О дьяволе?
– Об Утреде.
Я наставил Мереваля, что отвечать, если такой вопрос будет задан.
– Ходит молва, что господин Утред при смерти, – запечалился Мереваль, перекрестившись.
– Одним язычником меньше, – презрительно откликнулся Ханульф, потом помолчал, пока на стол ставили сыр и хлеб. Он потискал девчонку, которая принесла еду, и сказал ей что-то, отчего она залилась румянцем и убежала. Его товарищи захохотали, хотя у младшего вид стал еще более напуганный.
– Дьявол своих не бросает, да? – хмыкнул Финан.
– Поглядим, не оставит ли он своей заботой эту пятерку, – проворчал я.
Потом повернулся, так как в зал вошел Этельстан в сопровождении троих мальчиков и двух девочек, все не старше лет одиннадцати-двенадцати. Ребята смеялись и гонялись друг за дружкой, затем Этельстан заметил двух гончих у очага, плюхнулся на пол рядом с ними и стал гладить длинные спины и серые морды. Остальные дети последовали его примеру. Его неоспоримый статус вожака в этой маленькой шайке был очевиден. Он обладал даром вести за собой, и я не сомневался, что он не покинет его и во взрослые годы. Я наблюдал, как Этельстан стащил с камней очага две поджарившиеся овсяные лепешки и разделил их между собой, собаками и девочками.
– Значит, мы поможем тебе на стенах сегодня? – поинтересовался Ханульф.
– Ничего иного мы от вас и не ожидаем, – подтвердил Мереваль.
– Где они нападут?
– Хотел бы я знать.
– Быть может, на ворота? – предположил Ханульф.
– Скорее всего.
Беседа вызвала интерес. Большинство воинов Мереваля знали о моем присутствии в доме и получили строгий приказ молчать об этом. Многие попросту верили в то, что Ханульф искренне хочет помочь на стенах. У них создалось впечатление, что он и его спутники – всего лишь пятеро мерсийцев, волей судьбы прибывших на подмогу защитникам бурга.
– Как насчет сухопутных ворот? – поинтересовался Ханульф.
– Сухопутных?
– Тех, через которые мы вчера вошли.
– А, северных!
– Мы предпочли бы сражаться там. Если ты не против.
Так я выяснил, что Сигтригр пожалует не со стороны моря. Что ж, иного я и не ожидал. Чтобы зайти с моря, ему пришлось бы спуститься с флотом по Мэрсу, повернуть на юг, потом грести вверх по течению Ди. Таким образом путь до южных ворот занял бы у него целый день. Вместо этого норманн предпочел идти по суше, а ближайшими к Брунанбургу воротами были северные, те самые, через которые недавно попали в город мы.
– А можно и мне сражаться у северных ворот? – спросил у Мереваля Этельстан.
– Ты, принц, будешь находиться подальше от всяких схваток! – отрезал Мереваль.
– Дозволь парнишке пойти с нами! – жизнерадостно предложил Ханульф.
– Ты будешь сидеть в церкви, – наказал Мереваль Этельстану. – И молиться за наш успех.
Солнце поднималось, и в зале становилось светлее.
– Пора, – шепнул я Финану. – Хватайте ублюдков!
