– Поговори с ним, – велел я Меревалю. – Он не должен знать, что я здесь.
Я отступил подальше и сдвинул лицевые пластины шлема. Дочь осталась стоять рядом с Меревалем и смотрела с высоты стены на одинокого всадника.
– Видимо, это Сигтригр, – сообщила она, подойдя ко мне.
Так оно и было. Вот так я впервые увидел Сигтригра Иварсона. Это был молодой человек, совсем юноша. Я сомневался, что ему исполнилось хотя бы двадцать, и тем не менее ему доверили вести армию. На нем не было шлема, и длинные светлые волосы ниспадали на плечи. Лицо чисто выбритое, с тонкими и резкими чертами, которые смягчались улыбкой. Сигтригр производил впечатление парня очень самоуверенного и, как я подозревал, весьма тщеславного. Кольчуга его сияла, на шее висела золотая цепь в три оборота, руки унизывали браслеты, а ножны и уздечка были отделаны серебром. Конь был ухожен под стать хозяину. Мне вспомнились восторженные слова Берга, что Сигтригр похож на бога, сошедшего на землю. Серый скакун гарцевал, полный задора, пока наездник не остановил его буквально в десяти шагах ото рва.
– Меня зовут Сигтригр Иварсон, – представился он. – Желаю вам всем доброго дня.
Мереваль ничего не ответил. Один из его подручных пробормотал перевод.
– Вы молчите, – продолжил Сигтригр. – Это от страха? Если так, то недаром, потому как мы пришли истребить вас. Мы заберем ваших женщин и обратим в рабство детей. Если, конечно, вы не уйдете из города.
– Ничего не говори, – прошептал я Меревалю.
– Если уйдете, я не стану преследовать вас. Собаки не гоняются за мышами-полевками. – Молодой норманн тронул коня пятками и подъехал еще на пару шагов. Он заглянул вглубь наполненного водой рва, заметил едва торчащие над поверхностью заостренные колья, потом снова поднял взгляд на нас. Теперь, когда он был ближе, я понял причину благоговения Берга. Сигтригр обладал неотразимой привлекательностью: светловолосый, голубоглазый, безупречные черты. Наше молчание, видимо, забавляло его.
– У вас в городе есть собаки и свиньи?
– Пусть болтает, – велел я.
– Должны быть и те и другие, – продолжил юнец, поняв, что не дождется ответа. – Я исключительно ради дела спрашиваю. Если закапывать ваши тела, уйдут недели, если сжигать – уйдут дни, да и воняют обгорелые трупы так мерзко! Но собаки и свиньи быстро сожрут вашу плоть. Если вы не уйдете сейчас же.
Он прервался, глядя на Мереваля.
– Предпочитаете отмалчиваться? Тогда должен сообщить, что мои боги предсказали мне сегодня победу. Рунные палочки говорят, а они не ошибаются! Я возьму верх, вы проиграете. Но можете утешиться мыслью, что ваши собаки и свиньи не будут голодать. – Сигтригр развернул коня. – Прощайте! – крикнул он и ускакал прочь.
– Нахальный ублюдок! – буркнул Мереваль.
Мы знали о его намерении атаковать северные ворота, но если бы Сигтригр сразу сосредоточил воинов на этом направлении, то и мы стянули бы своих для отпора. И даже если Ханульф и его сообщники остались бы в живых и сумели открыть ворота, у нас имелось достаточно сил, чтобы устроить кровавый бой во въездной арке. Поэтому Сигтригр решил обмануть нас. Он разделил войско, послав половину к северо-восточному углу города, а другую половину к северо-западному. Северо-западный бастион был слабейшим, потому что весеннее половодье подмыло укрепления. Но и сохранившаяся часть постройки представляла собой внушительное препятствие. Стену укрепили бревнами, ров углубили и расширили. К тому же там у нас находился надежный отряд, как и на северо-восточном бастионе, хотя основные силы мы собрали к месту западни. Они не показывались. Все, что мог наблюдать Сигтригр, – это группа примерно из дюжины человек на парапете близ северных ворот.
На дороге молодой норманн оставил всего около сотни с небольшим воинов. Те расселись кто прямо на дороге, кто на полях по обеим сторонам от нее. Я решил, что нас пытаются подтолкнуть к выводу, что это отряд, оставленный в резерве. Разумеется, именно эти парни выжидали, когда откроют ворота. Остальные викинги рассеялись группами вдоль всей северной стены, швырялись копьями и оскорблениями, явно стремясь отвлечь внимание защитников, пока пятеро изменников совершат задуманное. Сигтригр, по-прежнему верхом, держался шагах в шестидесяти или семидесяти от укреплений. Его окружали остальные всадники и два десятка пеших воинов. Он старательно смотрел на северо-западный бастион, подчеркивая отсутствие интереса к воротам. Юнец выхватил меч и на удар сердца высоко воздел его, а потом резко опустил, давая сигнал к приступу на угол города. Его воины разразились боевым кличем, перевалили через ров и приставили свои неуклюжие лестницы к стенам. Они метали топоры и копья, производили оглушительный шум, стуча мечами по щитам, но на самом деле никто не лез вверх по кособоким лестницам. Вместо этого знаменосец Сигтригра внезапно покачал большим полотнищем флага из стороны в сторону, а затем уверенным и вальяжным жестом склонил его так, что красная секира легла на дорогу.
– Пора! – крикнул я со стены.
Люди, ждавшие под аркой, распахнули тяжелые створки.
И норманны пришли. Они двигались стремительно. Настолько быстро, что трое или четверо из моих дружинников, отворявших ворота, едва не оказались застигнуты всадниками, первыми ворвавшимися под арку. Эти всадники наверняка посчитали себя счастливчиками, потому как ни одно копье не упало на них с боевой площадки. В мои намерения не входило препятствовать атаке – я хотел, чтобы как можно больше норманнов запрудило улицу, поэтому конные проскочили без помех, и копыта гулко зацокали по камню. Следом бежала толпа пеших воинов. Отряды, изображавшие атаку на угловые бастионы, стремительно развернулись и поспешили к открытым воротам.
Сигтригр находился уже внутри города и на пару ударов сердца, должно быть, уже поздравлял себя с великой победой, но потом увидел высокий завал впереди и врагов, поджидающих на заграждениях по восточной стороне улицы, и резко развернул коня, понимая, что его атака уже провалилась. Следующие за ним конники стали врезаться в его скакуна.
– Давай! – заорал я. – Давай! Бей их!
И полетели первые копья.
Лошади почти доскакали до главной преграды через улицу, и шансов у них не было. Они ржали и храпели, валясь под ударами копий и секир, падающих на них с трех сторон. На мостовую полилась кровь, мелькали копыта, всадники старались высвободиться из стремян. А позади них поток норманнов, не подозревающих о ловушке, продолжал вливаться в ворота.
Вот так погиб мой отец, подумалось мне. Так пала Нортумбрия. Так даны начали свое завоевание саксонской Британии, которое едва-едва не увенчалось успехом. Подобно потопу, хлынули они на юг. Их победы привлекли следом и норманнов. И вот теперь мы теснили их назад и область за областью, деревня за деревней отвоевывали свою землю с юга на север.
– Господин! – раздался напряженный возглас Гербрухта.
– Давай! – кивнул я, и фриз с товарищами столкнул с площадки три толстых бревна, чтобы создать препятствие у ворот, после чего со злорадной ухмылкой принялся метать в мельтешащих норманнов горшки с дерьмом.
