– Мы не ожидали увидеть тебя снова, – продолжал мерзавец. – А ты живой.
Ублюдок.
Витану предстояло собраться в День святого Кутберта. Вызов, скрепленный печатью Этельреда с изображением лошади, требовал явиться в Глевекестр всем главным мужам Мерсии: олдерменам и епископам, аббатам и танам. В документе говорилось, что повелитель Мерсии созывает их «держать совет», но слухи утверждали, что повелитель Мерсии превратился в жалкого калеку, который мочится под себя, и что витан собирают, дабы одобрить какую-то подлую затею Эрдвульфа. Я не ожидал вызова, но, к моему изумлению, гонец вручил мне пергамент, тяжелый от подвешенной большой печати Этельреда. Зачем я им там понадобился? Я считался главным сторонником жены лорда, и тем не менее меня пригласили. Не позвали никого из знатных, кто стоял на стороне Этельфлэд, кроме меня. Почему?
– Он хочет убить тебя, господин, – предположил Финан.
– Да я и так одной ногой в могиле. Зачем утруждаться?
– Ты нужен ему там, потому что они хотят вывалять Этельфлэд в дерьме, – продолжал строить догадки Финан. – И если ты будешь там, они не скажут, будто за нее никто не вступился.
Довод показался мне сомнительным, но другой на ум не приходил.
– Может, и так.
– И им известно, что ты еще не оправился и не сможешь причинить хлопот.
– Может, и так, – повторил я.
Было очевидно, что витан призван определить будущее Мерсии. Столь же очевиден был факт, что Этельред предпримет все, чтобы его постылая жена не стала частью этого будущего. Тогда зачем приглашать меня? Я буду выступать за нее, это им ясно. Как и то, что я ослаблен раной. Неужели я понадобился только для того, чтобы создать видимость учета всех мнений? Мне это казалось странным, но если они думают, что немощь помешает мне отстаивать свою точку зрения, то есть смысл укрепить их в этом заблуждении. Именно поэтому я позаботился предстать перед Эрдвульфом в таком жалком виде. Пусть ублюдок считает меня беспомощным.
Да я и есть почти беспомощный. Вот только жив.
Сын принес эля и, пододвинув стул, сел рядом. Он тревожился на мой счет, но я отмел его вопросы и стал задавать свои. Утред поведал про бой с Хаки, пожаловался на Эрдвульфа, похитившего рабов и добычу.
– Как мог я остановить его? – развел руками он.
– А тебе не следовало его останавливать, – сказал я и в ответ на его озадаченный взор пояснил: – Этельфлэд знала, что так и будет. Иначе разве стала бы посылать тебя в Глевекестр?
– Но ей нужны деньги!
– Поддержка Мерсии нужна ей сильнее, – промолвил я. Недоумевающее выражение не сходило с лица парня. – Отправив тебя сюда, она показала, что сражается. Если бы ей на самом деле требовались деньги, она послала бы рабов в Лунден.
– Неужели она думает, что горстка рабов и пара телег с ржавыми кольчугами возымеют какое-то действие на витан?
– Ты в Сестере хоть одного человека Этельреда встретил?
– Нет. Ясное дело, нет.
– А каков первый долг правителя?
Сын на пару мгновений задумался.
– Оборонять свою землю?
– И если Мерсия подыскивает нового правителя…
– Ей понадобится кто-то, кто умеет драться? – неуверенно предположил Утред.
– Кто-то, кто умеет драться, – подтвердил я. – А еще вести за собой и вдохновлять.
– Ты? – спросил он.
Я едва не влепил ему подзатыльник за тупость, но передо мной сидел уже не мальчишка.
– Не я.
Сын в задумчивости нахмурил лоб. Он знал ответ, который я требовал, но был слишком упрям, чтобы дать его.
– Эрдвульф? – Сын выдвинул новое предположение. Я молчал, и он поразмыслил еще немного. – Эрдвульф сражался с валлийцами, и воины хорошо отзывались о нем.
– Он сражался с голозадыми конокрадами, больше ни с кем, – презрительно бросил я. – Когда валлийская армия в последний раз вторгалась в Мерсию? Кроме того, Эрдвульф не из знати.
– Но если он не может вести Мерсию, то кто сможет? – медленно промолвил сын.
– Ты знаешь кто. – И раз он все равно отказался озвучить имя, я назвал его сам. – Этельфлэд.
– Этельфлэд… – повторил Утред, потом покачал головой.
Я знал, что парень недолюбливает ее, а возможно, даже побаивается. Знал и то, что она относится к нему пренебрежительно, как и к своей собственной дочери Эльфинн. В этом Этельфлэд была дочерью своего отца – терпеть не могла легкомысленных и беспечных людей и ценила серьезных, воспринимающих жизнь как трудную работу. Со мной она ладила, наверное, потому, что знала – в битве я так же серьезен и обстоятелен, как любой из ее занудных попов на службе.
– Так почему не Этельфлэд? – поинтересовался я.
– Потому что женщина, – ответил Утред.
– Ну и что?
– Женщина!
– Это я знаю! Видел ее голой.
– Витан никогда не доверит женщине власть, – твердо заявил он.
– Это верно, – встрял Ситрик.
– Тогда кого же им выбрать? – поинтересовался я.
– Ее брата? – предположил сын.
В этом имелся смысл. Эдуард, король Уэссекса, желал заполучить трон Мерсии, но не хотел просто прийти и взять его. Ему требовалось приглашение. Быть может, витан собирается именно для того, чтобы согласовать это решение? Другой причины созывать на совет знать и высших церковников я не видел. Есть смысл избрать преемника сейчас, пока Этельред не умер, и тем самым избежать интриг, а то и открытой междоусобицы, которые подчас следуют за смертью правителя. Я твердо знал, что самого Этельреда порадует, если жена не унаследует за ним власть. Он скорее даст бешеным псам откусить ему яйца, чем допустит такое. Но кто же унаследует ее? Не Эрдвульф, в этом я не сомневался. Он человек толковый, в достаточной степени наделен отвагой и не дурак. Но витан хочет видеть во главе государства представителя знати, а Эрдвульф хоть и не безродный, но и не олдермен. Да и нет в Мерсии такого олдермена, который на голову превосходил бы прочих претендентов, за исключением, возможно, Этельфрита, что владеет обширными землями к северу от Лундена. После Этельреда он был богатейшим олдерменом Мерсии, но сторонился Глевекестра и его раздоров, держался западных саксов и, насколько мне было известно, не удосужился даже приехать на витан. Впрочем, решение витана, скорее всего, не будет иметь никакой цены, потому как в конечном счете именно западные саксы определят, кто лучше всех подходит для Мерсии.
По крайней мере, так я думал.
И поторопился с выводами.
* * *
Витан начался – само собой разумеется – с утомительной службы в церкви Святого Освальда, бывшей частью выстроенного Этельредом аббатства. Я пришел на костылях, в которых не нуждался, но решил выглядеть более больным, чем на самом деле. Аббат Риксег встретил меня с почетом, попытался даже отвесить поклон, что оказалось нелегко, так как пузо у него было как у беременной свиноматки.
