Ванем иа и тру?
На Марсе, в Тунъюнь-Сити, у деревянного алтаря под великим куполом поэт Басё переводит Шекспира на пиджин:
Блонг стап о но блонг стап
Хеми ван гудфала квесджен иа
А где-то в космосе, вдали от летящего Марса и лун-близнецов, искрящихся искусственными огнями, где-то в солвота блонг спес, танцующие образы, солвота блонг вори, море тревоги, и зонды, и бунаро злодейской фортуны…
По Луне бесшумно ползут гигантские пауки-терраформеры, тускло светится серебристый металл, на нем стоят два мальчика без шлемов, смеются над шуткой, понятной только им двоим, и жестикулируют:
Ванем иа и рил?
Р. Патчедела эта инфобуря застигла врасплох. Он застыл, глядя на мальчика; постепенно буря унялась.
– Брат Патчедел? – спросила Мириам Джонс. – С вами все в порядке?
Я-контур с тэгом Р. Патчедел пришел в себя, или онлайн, или ожил.
– Я робот, – сказал он. – Я болею редко.
Мама Джонс вежливо улыбнулась. Мужчина рядом с ней сказал:
– Не знаю, помните ли вы меня, брат.
Протянул руку.
– Борис, – он неожиданно смутился. – Борис Чонг.
Р. Патчедел посмотрел на него.
– Борис Чонг? – изумился он. Блок памяти выдал четкие изображения: застенчивый мальчик, высокий, неуклюжий, улыбка, вечная улыбка, спокойный ребенок, прежде младенец, Р. Патчедел был моэлем на его брите тоже. – Но ты же улетел, это было…
Робот умолк; он мог бы продолжить – день, час, минута, – если бы хотел. Почему он не узнал Бориса? Но Борис улетел мальчиком, а вернулся мужчиной, Верхние Верха его изменили, это робот видел ясно.
Конечно, Р. Патчедел и сам бывал в космосе. Однажды, столетие назад, он отправился в паломничество, в хадж робота, на Марс, в Тунъюнь-Сити, в зал ожидания Третьего Уровня глубоко под марсианскими песками, туда, где бурлит крупнейший из базаров всех верований, чтобы встретиться с самим Робо-Папой в Ватикане роботов. То было славное приключение! Сотни роботов – и бывшие боевые дроны, и беженцы со свалок металлолома – сошлись вместе, слетелись со всех обитаемых лун и планет, из Полипорта на Титане и кибуцей марсианских пустынь, Лунопорта и Москвы, Новейшего Дели и колец Бахаи на орбите Сатурна. Был там и робот с Центральной станции. Хаджи Р. Патчедел, рукоположенный в великое священство телесного и цифрового.
На той встрече часть роботов решила лететь дальше. Сопровождать корабли Исхода в их медленном путешествии из Солнечной системы – на пути без возврата. Часть решила остаться – и создавать в недрах Марса новое поколение, творить детей…
Дети!
Возможно, это все-таки знак, подумал Р. Патчедел, пока цифровая волна сходила на нет – и блекло видение двух мальчиков с Центральной, Кранки и его друга, на Луне.
– Брат?
Человеческий голос привел робота в чувство.
– Борис Чонг, – изумленно сказал он. – Где ты пропадал столько лет?
Тот пожал плечами. Его рука, заметил робот, касалась руки Мириам – кончиками пальцев. Р. Патчедел помнил их вместе: мальчик и девочка. От любви люди светятся, будто они – металлические волокна, нагреваемые электрическим током.
Человек ответил:
– Я был на Марсе, в Поясе, я… Недавно вернулся. Мой отец…
Да, хотел сказать Р. Патчедел. Влад Чонг сидел в той же комнате, пустыми глазами разглядывая пустоту. Иногда люди страдают, теряя память мало-помалу, но у Влада, размышлял робот, все наоборот. Его сознание буквально кишит воспоминаниями, четкими и неуничтожимыми, как алмазы; воспоминаниями, которые копятся со времен Вэйвэя. Владимир Чонг лишился зрения, потому что кошмарным образом обратил взгляд вовнутрь.
Робот кивнул, пожал Борису руку, чуть дотронулся до плеча Мириам. Кранки убежал играть с другими детьми. Р. Патчедел помнил, что Борис некогда работал в родильной клинике. Каких детей они там делали из жульнически хакнутых геномов и украденного кода?
Робот ощущал – если о роботе можно сказать «ощущал», подумал он, – усталость. Его тело работало не с оптимальной эффективностью. Тело древнее, все в заплатах, доставать старые запчасти сложно, никто не собирает роботов уже десятилетиями. Р. Патчеделу хотелось подключиться к току, вот как люди втыкают в головы провода в эмпориях «Луи У». Люди нашли способ стимулировать центры удовольствия слабым током. Временами Р. Патчедел мечтал о Теле, об ощущениях. Люди тащились от ощущений.
– Брат?
Кофе в чашке остыл. Р. Патчедел оставил ее на столе и пошел налить еще одну. Кофе есть энергия, робот способен превращать еду и питье в энергию столь же эффективно, как любой человек. Но способен ли он получать от этого удовольствие?
Удовольствие – сложная и озадачивающая концепция. Р. Патчедел решил, что можно сделать ее темой проповеди на следующей неделе.
– Брат?
Его звали снова и снова, и на этот раз Р. Патчедел зарегистрировал голос. Обернулся. Перед ним стояли, взявшись за руки, двое приветливых мужчин.
– Ян, – сказал Р. Патчедел. – Юссу!
Еще одна милая пара, подумал он. Ян – из Чонгов; Юссу – из Джонсов с Центральной.
– Все официально? – спросил Р. Патчедел.
Мужчины засияли пуще прежнего.
– Да, – сказал Юссу.
– Мы поссорились… – произнес Ян застенчиво и гордо. Они с Борисом так похожи, решил Р. Патчедел.
– Он хотел сделать все сегодня вечером… – это Юссу.
– Я уже все подготовил. Мы были в Большом зале…
– Я был не готов, – перебил Юссу. – Я думал, что я не готов.
– Он ушел, мы не разговаривали месяц. Но…
– Я по нему скучал.
Они сказали это одновременно и засмеялись.
– Мазал тов! – пожелал робот. Пожал обоим руки. Столько любви, что у молодых, что у стариков, в этой комнате. Видимо, подумал Р. Патчедел, снова весна. А он чуть было ее не проморгал. Весной люди именно таковы.
– Мы помирились, я не мог спать, я снимал комнату в адаптоцвете, – сказал Юссу.
– Я спал в лабе, – сказал Ян. – Работал не покладая рук.
– Мы снова вместе, и…
– Мазал тов, – повторил робот. Ян ответил:
– Брат. Мы хотим кое о чем тебя попросить.
– К вашим услугам, – сказал Р. Патчедел. Он не умел врать.
– Пожени нас, – сказал Юссу.
Оба смотрели на него просяще. Робот перевел взгляд с одного на другого:
– Почту за честь.
Он проводил обряды бракосочетания и раньше. Свадьбы, и обрезания, и похороны. Робот, думал Р. Патчедел, робот более других нуждается в цели. Пожимать руки всем вокруг, чтобы металл соприкасался с плотью.
