– Вы – стрига.
– Да. – Опять искривляющая губы полуулыбка. – Я чудовище.
– Не говорите так. – Сердце забилось быстрее. – Вы красивая.
Улыбка испарилась. Она приблизилась к нему, позабыв о чае. Прильнула. Коснулась зубами его кожи, его шеи, он ощутил дыхание, мягкость губ на горячей плоти. Вдруг ему стало больно. Она впилась губами в рану, зубы пронзили кожу. Он вздохнул.
– Ничего! – воскликнула она, вдруг отпрыгнув. – Это как… Я не знаю!
Ее трясло. Ачимвене понял, что ей страшно. Дотронулся до раны на шее. Ничего не ощутил.
– Всегда… чтобы купить любовь, купить покорность, купить почитание, я должна питаться, – излагала она прозаично. – Я высасываю из них драгоценную инфу, пускаю им кровь и плачу допамином, экстазом. Но у тебя нет ни блока памяти, ни трансляции, ни файрволла… вообще ничего. Ты как дубль, – бросила она. Слово ей понравилось. – Дубль, – повторила она нежно. – У тебя внешность человека, но за глазами – пустота. Ты не транслируешь.
– Это все курам на смех! – неожиданно Ачимвене разозлился. – Я разговариваю. Ты меня слышишь. У меня есть сознание. Я выражаю свои…
Но она только трясла головой – и тряслась сама.
– Я голодна. Мне нужно поесть.
– Откуда ты прилетела? – спросил он ее как-то, когда они лежали на его узкой кровати – окно открыто, жара такая, что оба вспотели, – и она рассказывала ему о Нг. Мерурун, крохотном астероиде, где выросла и откуда сбежала. – И как ты очутилась здесь?
Он ощутил, даже прежде чем заговорил, ее беспокойство, нежелание отвечать. Тогда в нем родилась ревность, и он не мог сказать почему.
В гости пришла сестра. Вошла в книжную лавку, когда он сидел за столом и печатал. Теперь он писал все меньше и меньше; сама новая жизнь казалась ему подобием романа.
– Ачимвене.
Он поднял голову.
– Мириам, – мрачно ответил он.
Они не ладили.
– Девушка, Кармель. Она с тобой?
– Я разрешил ей остаться, – он осторожничал.
– Ачимвене, какой же ты дурак!
Мальчик был с ней.
– Привет, Кранки, – сказал Ачимвене.
– Анггкель, – ответил мальчик; «дядя» на пиджине. – Ю олсем ванем?
– И гуд, – кивнул Ачимвене.
Как ты? Я хорошо.
– Френ блонг ми Исмаил и стап аотсаэд, – сказал Кранки. – И стрет хеми кам инсаэд?
Мой друг Исмаил остался снаружи. Можно он тоже зайдет?
– И стрет, – разрешил Ачимвене.
Мириам моргнула.
– Исмаил, – сказала она. – А ты откуда тут взялся?
Кранки обернулся, всем видом показывая, что играет с невидимым товарищем. Ачимвене тихо заметил:
– Тут никого нет.
– Конечно, есть, – вспыхнула сестра. – Это Исмаил, мальчик из Яффы.
Ачимвене не знал, что сказать.
– Слушай, Ачимвене. Девушка. Ты знаешь, почему она здесь?
– Нет.
– Она преследует Бориса.
– Бориса, – повторил Ачимвене. – Твоего Бориса?
– Моего Бориса.
– Они знакомы?
– Они были знакомы на Марсе. В Тунъюнь-Сити.
– Я… понимаю.
– Ничего ты не понимаешь, Ачи. Слепой, как червяк.
Слова из прошлого, но все еще ранят. Впрочем, они с сестрой никогда не были близки.
– Чего ты хочешь, Мириам?
Ее лицо просветлело.
– Я не хочу… я не хочу, чтоб она сделала тебе больно.
– Я взрослый человек. Я могу о себе позаботиться.
– Ачи, когда ты это мог?
Неужели это и есть любовь? Скорее уж раздражение.
– Она здесь? – спросила Мириам.
– Кранки, – сказал Ачимвене. – С кем ты сейчас играешь?
– С Исмаилом, – ответил Кранки, прерывая на середине историю, рассказываемую кому-то, кого видел он один.
– Его здесь нет.
– Конечно, есть. Вот же он.
Ачимвене выгнул губы буквой «О» в знак понимания.
– Он виртуальный?
Кранки пожал плечами.
– Наверное.
Либо Кранки не понял вопроса, либо ему стало неловко. Ачимвене решил не настаивать.
Его сестра сказала:
– Ачи, мне нравится эта девушка.
Неожиданно.
– Вы встречались?
– Она болеет. Ей нужна помощь.
– Я ей как раз помогаю! Пытаюсь!
Но сестра только повела головой.
– Мириам, уходи. – Ачимвене внезапно ощутил, что выжат как лимон.
Сестра повторила вопрос:
– Она здесь?
– Она остается.
Над лавкой располагалась маленькая квартирка, в нее вела узкая спиральная лестница. Ничего такого, а все-таки дом.
– Кармель? – позвала сестра. – Кармель!
Звук: кто-то пошевелился. Отсутствие звука. Ачимвене смотрел на флегматичную сестру. Понял: она говорит – так, как говорят другие, – с Кармель. Общается способом, ему недоступным. Снова нормальный звук, шаги по ступеням, Кармель входит в комнату.
– Привет, – ей неловко. Она остановилась возле Ачимвене, взяла его руку в свою. Холод ее маленьких пальцев пугал, по телу, будто тепло по сосудам, растеклась нега. Все это без единого слова. Физическое действие – само по себе реплика.
Мириам кивнула.
А потом всех напугал Кранки.
Прошлой ночью Кармель питалась. Ее жертвы на Центральной не имели ничего против. Отдаешь инфу – получаешь удовольствие…
Ачимвене убедил себя в том, что ему все равно. Вернувшись, Кармель двигалась как в летаргическом сне, и он знал: она пьяна от информации. Как-то она пыталась ему объяснить, но он так и не понял, на что это похоже.
Он лежал рядом на узкой кровати, смотрел на месяц за окном и летучие фонарики с их рудиментарным разумом. Одной рукой он обнимал спящую Кармель – и был счастлив как никогда.
Кранки обернулся, уставился на Кармель. Шепнул что-то в воздух, обращаясь к месту, где, решил Ачимвене, стоит Исмаил. Хихикнул, когда ему ответили, и снова взглянул на Кармель:
– Ты вампир?
– Кранки!
Мириам ужаснулась, Ачимвене сдерживал смех, а Кармель сказала:
– Все в порядке… – на пиджине: «И стрет номо».
Но теперь она смотрела на мальчика пристально. Спросила мягко:
