– Кто твой друг?
– Его зовут Исмаил. Он живет в Яффе на холме.
– Кто он вообще такой? – продолжила Кармель. – И кто ты такой?
Мальчик будто не понял вопроса.
– Он – это он. Я – это я. Мы… – он задумался.
– Накаймас… – прошептала Кармель таким голосом, что Ачимвене вздрогнул. Опять холодок бежит по спине, как в древних книгах, как когда в пустынной прерии стрелок Ринго видит замогильный ужас.
Ачимвене знал слово, но не понимал его значения. Он думал, вампиры – те, кто невозможным образом выходят за рамки Разговора.
– Кранки… – Мириам явно предостерегала мальчика, но ни он, ни Кармель не обратили на нее внимания.
– Я тебе покажу, – сказал Кранки. Его прозрачные синие глаза светились простодушным любопытством. Он шагнул к Кармель, замер, доверительно протянул руку. Кармель колебалась. Потом взяла его руку в свою.
Может, это привилегия всякого мужчины и всякой женщины: вообразить, а значит, навязать форму, ну или смысл бурному бессвязному нарративу своей жизни, выбрав себе жанр. Принцессу спасает принц; во тьме преследует жертву вампир; ученик становится чародеем. Круг завершается. И так далее.
Наутро история Ачимвене изменилась. Ранее она была своеобразным Любовным Романом. Теперь стала Таинственным Приключением.
Не исключено, что они вдвоем выбрали жанр по молчаливому согласию, чтобы связать свои жизни, чтобы их странные отношения продолжились и два не слишком-то подходящих друг другу индивида все-таки были вместе. Не исключено также, что их вело любопытство, этот древнейший из стимулов, самый человечный, первый, приходящий на ум, тот, что на заре Истории привел Адама к Древу.
Наутро Кармель сошла вниз по лестнице. Той ночью Ачимвене спал в лавке, свернувшись калачиком под тоненьким одеяльцем на матрасе, который хранил у стенки и обычно заваливал книгами. Книги он разбросал, и они образовали вокруг него неряшливое укрепление: комнатка внутри комнатки.
Кармель сошла по лестнице. Волосы на голове вяло шевелились. На Кармель была легкая хлопковая сорочка; Ачимвене поразился худобе возлюбленной.
Он сказал:
– Что это было – вчера?
Кармель пожала плечами:
– Кофе есть?
– Ты знаешь, где он.
Ачимвене присел: ему неловко, он злится. Он натянул одеяльце на ноги. Кармель пошла к примусу, налила в чайник воды из-под крана, небрежно добавила пару ложек черного кофе. Поставила на огонь.
– Этот мальчик… он вроде стриги, – сказала она. – Возможно. Да. Нет. Не знаю.
– Что он сделал?
– Он что-то мне дал. И что-то забрал. Память. Мою или чью-то еще. Ее уже нет.
– Что он тебе дал?
– Знание. О том, что он существует.
– Накаймас.
– Да. – Смешок, горький, под стать кофе. – Черная магия. Как моя. Не как моя.
– Ты была оружием, – сказал вдруг Ачимвене. Она резко обернулась. На столике – две кофейные чашки. Стакан на лакированном дереве.
– Что?
– Я о таком читал.
– Вечно ты о своих книгах.
По ее тону было неясно, всерьез она или нет. Ачимвене продолжил:
– В твоем Разговоре есть безмолвие. Лакуны. – Он не мог себе этого представить, для него Разговор и есть безмолвие. – В книгах есть ответы.
Она разлила кофе, размешала сахар. Подошла, села рядом, их тела соприкоснулись. Передала ему чашку.
– Рассказывай.
Он пригубил кофе. Напиток обжег язык. Сладко. Он заговорил торопливо:
– Я читал об этой болезни. Стриги. Шамбло. Упоминания о вирусе Шангри-Ла, современные описания. Лаборатории Куньмина разрабатывали генетическое оружие, но война кончилась прежде, чем штамм был готов… Они продали его в космос, кто-то выпустил штамм на свободу, он распространился. Абсолютно все пошло не так. Есть намеки… Мне нужен доступ к большой библиотеке. Разные слухи. Загадочные примечания…
– Что в них было?
– Гипотезы о более важной цели. О том, что стриги – побочный продукт. О секретной цели…
Может, они и сами хотели в это поверить. Тайны и загадки нужны всем.
Кармель поежилась. Посмотрела на Ачимвене. Улыбнулась. Кажется, ее первая искренняя улыбка. Зубы длинные, острые.
– Мы можем все выяснить.
– Вместе, – кивнул он. Стал пить кофе, скрывая возбуждение. Впрочем, он знал, что она все видит.
– Мы можем стать сыщиками.
– Как судья Ди, – ввернул он.
– Кто?
– Один сыщик.
– Книжный сыщик, – отмахнулась она.
– Тогда как Билл Глиммунг, – не сдавался он. Ее лицо озарилось. На секунду она стала такой молодой:
– Обожаю Глиммунга!
Даже Ачимвене видел фильмы о Глиммунге. Их снимают в 2D, 3D, полной загрузке, арома-варианте и версии для тач-гобелена. Жанр «марсианский жесткач», студия «Фобос» выдала сотни таких фильмов за десятилетия, а то и века, лучше всех героя играет Элвис Мандела.
– Тогда как Билл Глиммунг, – торжественно подтвердила она, и он засмеялся. Согласился:
– Как Глиммунг.
Так любовники стали соучастниками и сыщиками.
– Там был кто-то еще, – сказала Кармель. Ачимвене спросил:
– Что?
Они шагали рядом по тротуарам Центральной. Кармель сказала:
– Когда я влетела. Залетела. – Она раздраженно потрясла головой, один дред зазмеился у рта, она сдула его прочь. – Когда я прилетела на Землю.
Эти несколько слов пробудили в Ачимвене безымянную тоску. О стольком догадываться, столько всего осознавать – и никогда не покидать родной город. Кармель продолжила:
– Перед тем как лететь, я купила себе новую личину в Тунъюне. Лучшую из возможных. У брюхонога…
Она посмотрела на него: понял или нет? Ачимвене понял. Брюхоног – тот, кого упрятали, вплавили в постоянный кокон-экзоскелет. Частично человек, частично цифровой за счет расширения. Что-то похожее проделывали с евнухами на древней Земле. Ачимвене сказал:
– Ясно. И?
– Личина сработала. Когда я проходила таможню Центральной, меня пропустили, без проблем. И… цифровые не просекли мою… природу. Фальшивая личина их устроила.
– И что?
Кармель вздохнула, выбившийся дред защекотал шею Ачимвене, по телу заструился поток тепла.
– Такое вообще возможно? – Она остановилась, а когда Ачимвене остановился тоже, стала расхаживать туда-сюда. Летучий фонарик подплыл к ним, принялся раскачиваться, будто почуяв напряжение, потом полетел дальше, оставив их в тени.
