Он пришел в шалман Мамы Джонс, проскользнул сквозь штору из бусин и сел за пустой столик. Внутри было прохладно и сумрачно.
– Элиезер! – изумилась Мириам.
Голова Элиезера закачалась так и сяк. Он высказал догадку:
– Неужто не случалось мне оказываться здесь какое-то время?
– Уже четыре года. Или пять.
– Ах. – Он усмехнулся и кивнул, вслушиваясь в одному ему слышные звуки. – Я был занят чем-то, я полагаю. Да. Наверняка.
– Что ж, – сказала Мириам с некоторым сомнением. – Очень рада тебя видеть.
– И я.
– Что тебе принести, Элиезер?
– Думаю, может, немного арака, – он все качал головой, как птица, глядящая на свое отражение в воде. – Да, немного арака, Мириам. Я ожидаю друга.
Она кивнула, хотя ему, кажется, было все равно. Пошла за стойку, вернулась с бутылкой и стаканом, поставила то и другое на столик, и еще чашку со льдом.
– Спасибо, – кивнул Элиезер. – Скажи мне, Мириам. Я слышал, твой парень снова в городе.
Она взглянула удивленно:
– Борис?
Боготворец расплылся в улыбке и закивал.
– Борис, – подтвердил он.
– Да. Откуда ты?..
Боготворец запустил руку в чашку со льдом, взял пригоршню кубиков, аккуратно сгрузил их в стакан. Извлеченный звук Элиезера явно радовал.
– Я слышал, за ним прилетела девочка-вампир, не так давно, – продолжил он.
– Да, – сказала Мириам. После паузы: – Ее зовут Кармель.
– Ах. – Он налил анисовой водки. Жидкость схлестнулась со льдом. Кубики медленно таяли, меняя цвет арака: тот подернулся туманом, сделался как молоко. Элиезер поднес стакан к губам и отпил. – И как вы все теперь?
Мириам пожала плечами. Элиезер ее растревожил; оба это понимали.
– Это жизнь, – сказала она. Боготворец кивнул – то ли Мириам, то ли музыке, которую слышал он один.
– Верно, – ответил он. – Верно.
Она оставила его наедине с араком. Посетителей было немного, но в шалмане всегда есть чем заняться.
– Иезекииль, мне нужна доза.
Они стояли на сгоревшей остановке. Иезекииль сказал:
– Ты завязал с верой, Мотл.
– Это не для меня.
– Решил стать дилером? Опять?
– Нет. Это… услуга.
– Кому?
– Борису Чонгу.
Молчание. Роботники смотрели друг на друга; за стальными фасадами бушевали остатки человечности. В небе парили огни Центральной.
– Внук Чжун Вэйвэйя. – Утверждение, не вопрос, но Мотл все равно ответил:
– Да.
– Врач… в родильной клинике.
И вновь не вопрос. На этот раз Мотл ничего не сказал.
– Он знает?
– О детях? Думаю, подозревает.
Иезекииль хохотнул. Немного юмора в этом звуке, подумал Мотл.
– Неудивительно, что он сбежал.
– И все-таки, – сказал Мотл. – Он вернулся.
– И хочет теперь веры? Христолёт? Зачем?
– Не знаю. Не мое дело.
– Зато мое – благодаря тебе.
– Иезекииль…
Они снова уставились глаза в глаза, беззвучно: два побитых жизнью старых солдата.
– Ступай к священнику, – молвил Иезекииль. – Он даст тебе дозу. И она будет на твоей совести.
Мотл кивнул, один раз, ничего не говоря, и ушел.
Второй старик ввалился в шалман, разметав штору на входе. Ибрагим, Властелин Ненужного Старья.
Он подсел к Элиезеру. Мириам кивнула в знак приветствия и без слов принесла второй стакан.
– Как твой хлам? – спросил Элиезер.
Ибрагим улыбнулся, пожал плечами:
– Как всегда. А твои боги?
– Могло быть хуже.
Ибрагим плюхнул себе льда, налил арака. Они подняли стаканы, осторожно чокнулись и выпили.
– Мне нужны запчасти, – сказал Элиезер.
– Всегда пожалуйста, – ответил Ибрагим.
– Это твой ребенок?
В шалман вошел мальчик, за ним – еще один.
– Это Исмаил, – сказал Ибрагим с тихой гордостью.
– А его друг?..
– Сынишка Мириам, Кранки.
– Они как братья.
– Да.
Мальчики встали рядом с Ибрагимом и, не скрывая любопытства, пялились на Элиезера.
– Кто это? – спросил Кранки.
Мириам, из-за стойки:
– Кранки, веди себя прилично!
Элиезер усмехнулся.
– Я Элиезер. А вы двое… – Его глаза вроде бы поменяли цвет. Он смотрел на детей сразу и в реале, и виртуалье. – Любопытно.
– Исмаил, иди поиграй, – велел Ибрагим. Мальчик дернулся и убежал, Кранки – за ним.
– Пожалуйста, – Ибрагим понизил голос.
– Они знают? – спросил Элиезер.
– Что они разные? Да.
– Они знают, что они такое?
– Я нашел его среди мусора. Младенца. Вырастил как собственного сына. Элиезер, пожалуйста. Пусть у него будет нормальное детство.
– Ты говорил с Оракулом?
Ибрагим отмахнулся. Элиезер продолжил:
– Я желаю построить нового бога.
– И что тебе мешает?
Элиезер отхлебнул арака. Плавящийся лед сделал его молочно-белым.
– Я заинтригован жизнями смертных.
– Боги – такие же смертные, как люди.
– Правда. Правда.
Теперь настал черед Ибрагима улыбаться.
– Ты хочешь вмешаться, – сказал он.
Элиезер пожал плечами.
– Ты всегда вмешивался, – настаивал Ибрагим.
– Как и ты.
– Я живу среди них. А не вдали от них.
– Семантика, Ибрагим. Лехаим. – Он поднял стакан.
– Нет, Элиезер. Пусть все течет, как течет.
– Ибрагим, раньше ты такой философии не придерживался.
– И тем не менее.
– Я не ищу перемен. Перемены ищут меня.
Ибрагим вздохнул.
– Тогда за перемены, – сказал он и тоже поднял стакан. Они выпили.
Стаканы, поставленные на столик, оставили на дереве темные разводы.
– Мотл, что это?
Переплетенные, Мотл и Исобель лежали на кровати. Исобель вела рукой по его боку, чувствуя гладкий, теплый металл.
