– Это определенно здравый взгляд на вещи, да, да…
Влад листал дальше.
– Никогда не думал, что есть столько способов…
– Очень много способов, – заверил врач. – Мы, люди, страсть как любим выдумывать новые способы умереть.
Пока Влад долистывал каталог до конца, врач сидел неподвижно.
– Естественно, вам не нужно ничего решать здесь и сейчас, – сказал он. – На деле мы рекомендуем брать время на размышле…
– Что, если я хочу сделать это немедленно? – спросил Влад.
– Нужно заполнить бумаги, это процесс…
– Но – это возможно?
– Конечно. Множество базовых вариантов доступны здесь же, в палатах смерти, включая разные посмертные услуги, скажем, кремацию, или погребение, или…
– Мне нравится вот это, – сказал Влад, тыча пальцем в страницу. Врач перегнулся через стол.
– Это… ах да. Да. Удивительно популярная процедура. Но, само собой, недоступная, так сказать… – он растерянно развел руками, – здесь. Понятным образом.
– Конечно, – сказал Влад.
– Но мы можем организовать поездку, со всем комфортом, заранее все подготовив…
– Давайте.
Врач кивнул.
– Очень хорошо, – сказал он. – Я только заполню бланки.
В очередной раз вынырнув из великого сверкающего моря, Влад увидел лица, очень близко. Борис был вне себя. Мириам – участлива.
– Черт подери, отец!
– Не ругайся при мне, сын.
– Ты ходил в чертову клинику самоубийств?
– Я хожу куда хочу.
Они яростно глядели друг на друга. Мириам положила руку на плечо Бориса. Влад посмотрел на нее. Посмотрел на сына. На миг он увидел лицо мальчика, которым Борис был когда-то. В глазах – обида. Непонимание. Будто случилось что-то плохое.
– Борис…
– Отец…
Влад поднялся. Приблизил свое лицо к лицу сына.
– Уходи, – сказал он.
– Нет.
– Борис, я – твой отец, и я велю тебе…
Борис толкнул его. Изумленный Влад отступил на шаг. Затрясся. Вцепился в кресло, чтобы не упасть на пол. Услышал, как резко вздохнула Мириам.
Мириам, в ужасе:
– Борис, что ты?..
– Отец? Отец!
– Я в порядке, – ответил Влад. Выпрямился. Почти улыбнулся. – Глупый мальчик, – сказал он.
Борис тяжело задышал. Влад посмотрел на свои руки: пальцы сжались в кулаки. Вся эта злость. Никому от нее лучше не стало. Ничего не сделать: мальчика жалко.
– Гляди, – сказал он. – Просто…
Когда он всплыл снова, Мириам исчезла, а Борис сидел на стуле в углу. Мальчик спал.
Хороший мальчик, думал Влад. Вернулся. Беспокоился о старике-отце. Таким нельзя не гордиться. Врач. Правда, детей нет. Влад с удовольствием повозился бы с внуками. Стук в дверь. Борис моргает. На его шее пульсирует ауг. Гадкая штуковина.
– Я открою, – сказал Влад. Пошел к двери.
Опять этот робот. Р. Патчедел. Да еще и с сестрой Влада. Можно было догадаться.
– Владимир Мордехай Чонг, – начала она. – Ты что вообще себе думаешь?
– Привет, Тамара.
– Сам с приветом. – Она вошла в квартиру, робот последовал за ней. – Что это за чушь – будто ты решил наложить на себя руки?
– Чтобы ты спросила, Тамара! Посмотри на себя, – Влад снова злился. Давно было пора. Он вынырнул из моря надолго, воспоминания стекли с него, как вода. Времени хватило, чтобы сходить в клинику и сделать все приготовления. Но не хватило, как оказалось, на то, чтобы исполнить задуманное до следующего обострения. Пробивать поверхность становилось все сложнее. Влад знал, что очень скоро останется под толщей воды навсегда. – Ты почти полностью стала машиной!
– Мы все машины, – парировала сестра. – Ты гордишься тем, что состоишь из биологических частей? Мягких, то и дело отказывающих, слабых? Ты бы еще гордился, что умеешь мыть задницу и завязывать шнурки, Влад. Ты – машина, я – машина, брат Р. Патчедел вон там – машина. Когда ты умрешь, ты умрешь. Нет жизни после смерти – кроме той, которую мы сами себе создаем.
– Рай для роботов и прочая брехня, – пробормотал Влад. Он устал. – Хватит! Я ценю все то, что вы для меня делаете. Все вы. Борис.
– Да, отец?
– Иди сюда. – Странно было видеть мальчика и видеть этого мужчину, почти чужака, того, кем мальчик стал. В нем точно есть что-то от Вэйвэя. И от Влада – тоже. – Я не могу вспомнить имя твоей матери, – сказал он Борису.
– Что?
– Борис, я говорил с врачами. Меня охватило Вэйвэево Безумие. Волокна нода заполнили все доступное пространство. Вторглись в тело. Я тону под тяжестью воспоминаний. Они перестают иметь смысл. Я не знаю, кто я такой, потому что память творит что хочет. Борис…
– Отец.
Влад поднял руку и коснулся щеки сына. Мокрая. Влад нежно ее погладил.
– Я стар, Борис. Я стар, и я устал. Я хочу отдохнуть. Хочу выбрать, как мне уйти, и хочу уйти достойно, в своем уме. Это что, неправильно?
– Нет, отец. Это правильно.
– Борис, не плачь.
– Я не плачу.
– Хорошо.
– Отец?
– Да?
– Я в порядке. Ты можешь уйти.
Влад отпустил его. Он помнил, как сын просил его пойти с ним: «До следующего фонаря, папа». Они шли в темноте к столбу света и останавливались. Потом мальчик говорил: «До следующего фонаря, папа. Дальше я сам. Честно».
Они шли и шли по тропе света. Шли и шли, пока не приходили, как всегда, домой.
Смерть человека должна быть достойна воспоминаний, а в моем случае, думал Влад, в самом конечном счете все идет как по маслу.
Они отъехали от Центральной на микроавтобусе. Влад сел спереди, рядом с водителем, и грелся на солнышке. Сзади расположилась маленькая делегация: Борис с Мириам, сестра Влада Тамара, Р. Патчедел, альте-захен Ибрагим и боготворец Элиезер. Пришли прощаться родственники; действо смахивало на вечеринку. Влад обнял Яна Чонга, который вскоре женится на бойфренде Юссу, был поцелован в щеку Эстер, подругой сестры, с которой у него однажды чуть не случился роман, но – так и не случился. Он отлично ее помнил, и было странно видеть ее такой старой. В его сознании она по-прежнему была красивой молодой женщиной, с которой они как-то надрались в шалмане, когда жена Влада была в отъезде, и почти сблизились, но все-таки не смогли. Влад помнил, как шагал домой, один, помнил облегчение, с которым переступил родной порог. Борис был тогда еще ребенком. Он спал, и Влад, присев у кровати, погладил его по голове. Потом пошел на кухню и заварил себе чаю.
