Вот только страха перед этим гигантским крабом на куриных ногах у меня больше не было ни грамма. Ведь если он настолько разумен, чтобы за кого-то отвечать, значит, жрать точно не станет. Да и побоится гнева хозяина, без лишних объяснений понятно, что наказания в этом прекрасном дворце намного суровей, чем просто выговор.
Усевшись на стоящий у стены диванчик, пытаюсь хоть немного разобраться в ситуации. Пока непонятно, к худу или к добру я расшифровалась, но что хозяину от меня что-то нужно – это несомненно. Теперь моя главная задача – понять, что же именно. И при возможности постараться не лохануться, если будет хоть какой-то шанс выторговать себе жизнь, а еще лучше и свободу.
В дверь что-то громко стукнуло, я машинально крикнула: «Да!» Но стук повторился еще и еще… и наконец стало понятно – никто к нам не стучится, это к двери прибивают засов.
Забравшись с ногами на меховое покрывало, поудобнее подталкиваю под голову рюкзак и устало закрываю глаза. Если бы заранее знала, чем закончится побег от тетки, заперла бы изнутри все двери в доме и ключи в форточку выбросила.
«Интересно, а кушать тут когда-нибудь дают?» – мелькнула напоследок грустная мысль, и сон накрыл меня тревожной темнотой.
– Щас я встану… и все сделаю… еще одну минуточку… всего одну… – бормочу, не открывая глаз и стараясь натянуть одеяло на голову. – Ну теть, вот честное слово… уже встала.
Тетка, как обычно, ни на миг не поверила моим обещаниям и решительно сдернула одеяло.
– Ну тетка… – жмурясь от света и поджимая под себя ноги, обиженно заныла я. – Ну имей совесть!.. Всего минуточку, и я как штык подою твою Зорьку!
Тетка зашипела рассерженной змеей и дернула за штанину. Еще до конца не проснувшись, автоматически отдергиваю ногу и слышу подозрительный треск.
Сон как рукой сняло. Распахиваю глаза и обнаруживаю нависшую надо мной зубастую пасть Фуссо. Перевожу взгляд дальше, проверить, что же все-таки трещало… Ну ничего себе сюрпризик! Одна штанина почти новых джинсов снизу словно ножом разрезана.
– Что ж ты, скотина, творишь?! – напустилась я на монстра, не обращая никакого внимания на его страшную клешню, болтающуюся перед моим лицом. – Ты знаешь, что я на эти джинсы почти год деньги откладывала?! А теперь их можно выбросить! Разрезы, конечно, – модно, но не там! Ну за каким колобком ты меня вообще будил? Хозяин, что ли, велел?
Фуссо зашипел еще сильнее, словно злится на что-то, уродина. И если мне не почудилось, то вроде как зовет непонятно куда.
– Ну ладно, что там у тебя? – бурчу с досадой, втискивая ноги в кроссовки. – Показывай.
Нет, с мозгами у этой скотины точно не все в порядке. Только подумать, он рубашку, которой я полы мыла, на кровать притащил и на меховом одеяле, или как оно называется, разложил! И теперь сердито на меня шипит, клешней над этой тряпкой размахивая.
– Нельзя было этой рубахой пол мыть? – предположила я и по разъяренному фырканью поняла, что угадала. – Но она же старая, посмотри – на локтях потерта, и ворот тоже… Там в шкафу много хорошей одежды, не переживай, когда хозяин комнаты вернется, он про это старье и не вспомнит!
Услышав мои объяснения, Фуссо просто озверел от ярости – подскочил к шкафу, выхватил несколько первых попавшихся вещей и вмиг взбешенно искрошил их на лоскутки.
«Черт, наверное, эта рубашка как-то связана в его примитивном мозгу с хозяином комнаты», – расстроилась я. Может, именно ее тот надевал, когда выводил Фуссо на прогулку… или кормил… не важно, но его злость мне понятна и близка. Точно так же я до сих пор свято храню мамину перчатку, которую она случайно оставила в прихожей в тот проклятый день, и папины домашние очки, он их терял по пятнадцать раз за вечер.
– Слушай, зая, а давай я ее отстираю и попробую зашить, раз она тебе так дорога? – чувствуя свою вину, пытаюсь договориться с чудищем, все-таки нам еще долго общаться придется… надеюсь, что долго.
Но он мне, похоже, не поверил. Или не понял, что я сказала? Рубашку, то есть теперь уже половую тряпку, утащил в дальний шкаф и там спрятал, а к дверце шкафа скамеечку приставил, единственную, которая в комнате была не из дерева. На ней до этого горшок с полузасохшим растением стоял, теперь он в угол задвинут.
В полной оторопи от его выходок направляюсь назад к диванчику за рюкзачком и нечаянно обнаруживаю, что на столе неизвестно когда появились тарелки, вилки, кувшинчик с кружкой, а самое главное – прикрытые крышками горшочки и миски, которых там раньше не было.
Обед! Вот это хорошая новость! Немного поздновато, но лучше уж поздно, чем никогда. Без излишней скромности шлепаюсь на стул и начинаю снимать крышки. Уговаривать поесть меня не придется, да на самом деле и некому. Наверное, еду принесли, когда я спала. Могли бы и разбудить ради такого благого повода.
В одной из мисок обнаружились булочки, вполне земные на вид. В другой – нечто, отдаленно похожее на кашу. В небольшом горшочке – какой-то то ли суп, то ли соус. А в последнем, широком и низком, горшке – несколько румяных кусков жареного мяса, от одного вида которых я пришла в отличное расположение духа. Вот теперь я согласна и взаперти посидеть, с таким-то меню.
Знакомое шипение раздалось рядом, едва я взяла в руки двузубую вилку с непривычно длинной ручкой и положила на взятую из стопки тарелку булочку.
– Фуссо, – чувство вины еще не выветрилось из моей души, – хочешь кушать?
Наколов на длинную вилку самый большой кусок мяса, протягиваю монстру, и он мгновенно исчезает в страшной пасти. Следующий кусок кладу на свою тарелку, но молниеносное движение клешни в тот же миг отправляет его следом за первым. «Ну ничего, там еще достаточно», – успокаиваю себя, потянувшись к горшку.
Злобное шипение и клацнувшая по вилке клешня заставили меня отшатнуться. А монстр ловко подхватил со стола горшок и мигом вывалил все его содержимое в огромную пасть.
«Ничего себе выходки!» – поглядывая на ополовиненные зубцы вилки, ошарашенно вздыхаю я, наблюдая, как Фуссо бросает в рот булочку, потом сует кончик клешни в кашу и, зачерпнув как ложкой, отправляет неизвестную еду себе в рот. Последним взмахом вылив себе в рот содержимое кувшинчика, монстр великодушно пододвигает мне оставшиеся булочки.
– Спасибо, – язвительно фыркнула я, но отказываться не стала.
Хоть какая-то еда. Жаль, запить нечем, впрочем, я не неженка, могу и просто водой, в интернате не раз приходилось.
А Фуссо уже до блеска вылизал длинным раздвоенным языком миски и кувшинчик и, сложив клешни на пузе, успокоенно застыл подле шкафа, где спрятано его сокровище. Засов на двери загремел, когда я уже давно доела булки и запила их водой, налитой из крана в ванной. Вкусной, как из теткиного колодца, – воняющую хлоркой воду из интернатских кранов, которую все мы постоянно пили, с ней и рядом не поставить.
Вошедшая в комнату Биша, демонстративно поджав злые губы, молча собрала со стола пустую посуду и ушла, не удостоив меня даже взглядом. Но мне было как-то поровну ее выступление, после еды снова неуклонно потянуло в сон, хотя я вроде особой засоней никогда не была.
