Проводив его к порогу, Никанор вернулся, заглянул в санузел, где располагалась небольшая кладовочка со швабрами и чистящими средствами, прихватил тряпочку, бутылку с распылителем и пошел начищать до блеска свой секретарский стол. За этим занятием его и застала Арина. Девушка отодвинула чуть в сторонку стул, присела и тяжело вздохнула.
– Что стряслось? – не оборачиваясь, произнес старик.
– Дедушка, как ты думаешь, как Феликс Эдуардович ко мне относится?
Никанор так и замер, склонившись над крышкой стола.
– И в чем дело?
– Кажется, он меня вообще не замечает. Будто я пустое место, – печально сказала девушка. – Наверное, моя способность самая ненужная и неинтересная…
– Да что вы раскудахтались-то сегодня?! – рассердился Никанор. – Того он не любит, эту не замечает, как дети малые! Феликс на работу вас взял, а не усыновил, чтобы нянькаться да из соски кормить! На работе чем меньше тебя начальство замечает, тем лучше! А теперь брысь в кладовку за шваброй и помогай дедушке полы мыть!
С понурой головой Арина пошла за шваброй, а Никанор продолжил сердито натирать полиролью стол.
Глава 33
Шел третий день отсутствия Сабуркина на работе. На связь он не выходил, на телефонные звонки не отвечал. С красными глазами Гера сидел за монитором своего компьютера, уже сутки без какой-либо пользы читая всевозможную информацию об Анголе, Луанде, военном конфликте семидесятых годов, даже про Кубу и кубинцев просмотрел все, что нашел. Теперь стеклянный взгляд его был устремлен на фотографию дерева Брахистегия бема. Казалось, парень просто спит с открытыми глазами.
Мрачнее тучи Феликс сидел в своем кабинете и смотрел в стену, время от времени переводя взгляд на фотографию в рамке, стоявшую в углу стола. Рыжеволосая девушка на снимке улыбалась ему едва заметным движением губ, а невесомый солнечный ветер играл с золотистыми пружинами кудрей… Взяв свой мобильный телефон, Феликс, не включая, прислонил его к уху. Через пару мгновений тишина произнесла тихим женским голосом:
– Как ты, Феликс?
– Неплохо. Временами даже забавно. Как твоя компания – Петр и Павел?
– Это не моя компания.
За стеной раздались легкие торопливые шаги.
– Прости, Даана, у меня дела, свяжемся позже.
Феликс отложил телефон, и в этот миг в главный офис влетела Арина. Заглянув в приоткрытую дверь директорского кабинета, она воскликнула:
– Феликс Эдуардович! Там Валя идет!
Мужчина вскочил с кресла так, что оно отлетело к стене, и бросился из кабинета.
Коллектив агентства полным составом уже столпился на крыльце, наблюдая, как к воротам движется Сабуркин. Судя по его виду и одежде, домой он с позавчерашнего дня так и не попал. Шел Валентин относительно ровно, почти не шатался, однако стоило ему оказаться за оградой, как тело его наклонилось почти параллельно земле, но, вопреки закону гравитации, не упало, а продолжило движение вперед. Коллеги молча расступились перед ним. Сабуркин взбежал по ступенькам, влетел в секретарскую и замер посреди комнаты, угрожающе раскачиваясь из стороны в сторону.
– Говорил я давеча – диванчик гостевой нужон, – вздохнул Никанор Потапович. – Сейчас бы как пригодился.
– Я внес диванчик в список, – Гера не удержался и широко зевнул. – И столик тоже.
Услышав голоса, Валентин развернулся, умудрился выпрямиться и распахнул объятия, словно только что заметил всю команду:
– Друзиа мои! Дарастуйте!
– Информацию принес? – зловеще спокойным голосом поинтересовался Феликс.
– А кажжже! Обижжашш! – непослушными пальцами Валя принялся что-то выковыривать из нагрудного кармана рубашки. Наконец ему удалось извлечь какой-то бумажный огрызок.
Феликс подошел к нему и выхватил бумажку. Это оказался криво оторванный кусок бумаги для принтера со скупым компьютерным текстом: «Коновалов Дмитрий Валерьевич, Петровченко Сергей Юрьевич». Под каждым именем-фамилией мелким шрифтом шел домашний адрес и телефон.
Все эти движения, видимо, стоили Сабуркину последних сил. Земное тяготение взяло над ним верх, Валя опустился на грудь Феликса, повис на нем и собрался заснуть. Придерживая Сабуркина обеими руками, Феликс посмотрел по сторонам и сказал:
– Несите все стулья, какие есть, устроим его как-нибудь.
Коллектив спешно доставил в секретарскую все сиденья, что не имели колесиков, составили их вместе, чтобы получилось хоть какое-то подобие пригодной для отдыха поверхности, и сообща уложили Валентина. Оценив результат, Гера произнес:
– Если будет ворочаться, стулья под ним разъедутся и шмякнется на пол.
– Понадеемся, что не будет, – сказал Феликс. – Так, сейчас надо позвонить.
Он подошел к столу и набрал первый номер с секретарского телефона. Послушал долгие гудки и набрал второй. Те же долгие гудки, никто не ответил.
– Телефоны могли поменяться, – предположила Алевтина.
– И адреса тоже.
– Пойду попробую по базам посмотреть, – произнес Гера. – Феликс, как их зовут?
Тот протянул ему бумажку, и парень скрылся в коридоре. Усевшись за стол, Феликс зачем-то пригладил и без того безупречно убранные в хвост волосы и посмотрел на Никанора. Расположившись в компьютерном кресле, старик помахивал свернутой газетой, отгоняя сонных осенних мух от крепко спящего Валентина.
– Никанор, каким ты одеколоном пользуешься? – спросил вдруг Феликс.
Рука с газетой замерла над лицом Сабуркина.
– Дурно пахнет?
– Да нет, просто запах какой-то знакомый, а как называется, вспомнить не могу.
– «Русский лес» называется. Раньше брал «Лесной», а теперь его и нет нигде.
– Понятно, – подперев кулаком подбородок, Феликс стал смотреть в проем распахнутой настежь входной двери. Серую мглу, стоявшую над городом в последние дни, разбередили, наконец, солнечные лучи.
И вдруг в дверях показался чей-то силуэт. На пороге возникла маленькая худенькая женщина лет пятидесяти. Ненакрашенное личико с острыми мелкими чертами, серые волосы, собранные в пучок, скромный брючный костюмчик, туфли на низком каблуке – она напоминала пионервожатую на пенсии. Зайдя в помещение, гостья обвела взглядом открывшуюся картину: пышногрудая женщина и тоненькая, как стебелек, девушка в нежно-голубом платье стояли у окна, в центре комнаты на сдвинутых стульях храпел мужчина плотного телосложения в несвежей рубашке, рядом с ним сидел старик и помахивал газетой. А за офисным столом у противоположной стены восседал господин в черном костюме. Его скульптурной красоты лицо с холодными мраморными чертами было бесстрастным, как барельеф, и лишь глаза, обрамленные длинными черными ресницами, горели живым темно-синим огнем. Солнечный луч из окна упал на массивный перстень с причудливым вензелем на его пальце, острыми красными молниями вспыхнул рубиново-красный камень в кольце. Женщина зажмурилась, поморгала и произнесла высоким тонким голосом:
