– Что такое?! – грозно спросила мать.
– Надо было раньше сообразить!
– Нико, мы даже не знали, тот ли Милютин ухаживал за нашей Верочкой или не тот! Как ты мог сообразить раньше?..
– Не знаю как, но должен был! И это тот самый Милютин! Лиска, собирайся, поедем на гору!
– Передай Сандро, чтобы позвонил, – распорядилась мать. – Когда все закончится, вымой окна, на дворе весна, а у тебя в квартире осень и запустение.
– Хорошо, мама.
– Сразу же сообщите, если хоть что-нибудь выяснится.
– Ладно, мама.
– Я расспрошу Верочку получше. Она любит рассказывать о себе!.. Я позвоню.
– Конечно, мама.
– И не лезьте на рожон, – заключила мать с сердцем. – Большое зло ходит совсем рядом. Я его чувствую.
Лиса уставилась в пол.
Она тоже чувствовала это самое «большое зло» и улавливала его приближение.
Ник поехал бы на электричке – чего лучше, тем более машины все равно нету, она так и осталась возле дома тети Веры после первого визита на радость майору Мишакову, если он возьмется искать вещественные доказательства виновности братьев Галицких. Майор только начнет искать, а тут уж для него все приготовлено – и машина на стоянке, и очки на столе, которые Ник оставил там во второй визит.
Ник поехал бы на электричке и даже речь стал произносить о том, что только дебилы и кретины везде раскатывают на машине, хотя ни проехать как следует, ни припарковаться нельзя, и вообще схему движения то и дело меняют, не разобраться, где есть повороты, где нет, а где сделали одностороннее!..
Он поехал бы, но Лиса сказала, что не выстоит в электричке, показала на свои ноги, и Ник покорился – хорошо, пусть будет такси.
В машине они почти не разговаривали. Лиса о чем-то напряженно думала, работа мысли отражалась на острой мордочке. Должно быть, думы ее были нелегки, потому что мордочка вскоре стала несчастной, а потом Ник заснул под протяжную восточную музыку.
Проснулся он, когда Лиса стала тянуть его за руку.
– Приехали? – пробормотал он и сразу полез в карман за кошельком. Ему стало неловко, что он проспал всю дорогу. Должно быть, храпел еще!..
– Нет пока, – бодро сказала Лиса. Она уже выбралась наружу и теперь заглядывала в распахнутую дверь. – То есть приехали, но еще не туда.
– А куда мы приехали?
Ник сунул водителю деньги, вылез и огляделся.
Узкая асфальтовая шоссейка, обсаженная с двух сторон кустами, только взявшимися зеленеть. Слева и справа заборы – от земли до неба.
Лиса перешла шоссейку и нажала кнопку домофона, прикрученного к калитке. Ник подумал: надо же, даже в Великой Китайской стене, оказывается, есть домофоны!..
– Забежим на пять минут, – сказала Лиса с фальшивым оживлением. – Я кроссовки другие надену, и мы сразу дальше двинем. Здесь близко, через две улицы!
– Подожди, – попросил Ник, заподозривший неладное. – Ты сейчас куда ломишься?
Внутри Великой Китайской стены сухо щелкнуло, калитка приоткрылась.
– Я тут живу, – призналась Лиса. – С папой и его… семьей. Тут еще живут… эта… папина жена, и Елисей, и Светозар.
– Какой… Елисей?
– Мои братья, – объяснила Лиса. – Елисей и Светозар. Малолетние. Проходи. Только я тебя прошу, Ник, – она вздохнула и понизила голос. – Ты сразу не устраивай скандалешник, ладно?.. Лучше потом, попозже.
– Я никогда не устраиваю!..
– И хорошо, и правильно, – заторопилась Лиса. – К чему нам скандалы?
– Юля, – грозно сказал Ник. – Я ничего не понял.
Она сильно потянула его за руку, как норовистого ишака за сбрую, он поневоле пошел за ней, слишком ошеломленный, чтобы всерьез сопротивляться.
За забором простирался просторный парк в английском духе – зеленые лужайки, купы нарциссов и тюльпанов в свежей траве, подстриженные пихты, шаровидные сосны, все весеннее, ухоженное!.. По обеим сторонам дорожки были высажены молодые липы, словно тронутые зеленой акварелью. В глубине парка между деревьями виднелась беседка с онегинской скамьей.
– Там спуск к Москве-реке, – мрачно сообщила Лиса.
– Ты живешь в санатории?..
– Это не санаторий. Это папин дом.
Парк все не кончался, дорожка петляла между деревьями.
Они шли рядом.
– То есть про бизнес-школу в Швейцарии ты не выдумывала? – осведомился Ник.
– Как это ты запомнил про бизнес-школу?..
Деревья расступились, навстречу им выплыл дом в старинном усадебном духе – с греческими колоннами, портиком и подъездной дорожкой, засыпанной гравием. Меж колонн стояла детская машинка и валялся перевернутый велосипед. Под греческим портиком оказались свалены пластмассовые ведерки, совки, кубики, надувной дракон, которого шевелил весенний ветер, и всякое прочее.
– Я только башмаки другие надену! Правда!..
Двустворчатая дверь распахнулась, из нее выскочил бутуз в шапке и ярком комбинезоне, а за ним две тетки с одинаково тревожными лицами.
Бутуз, обнаружив прямо перед собой Лису и Ника, открыл рот и замер.
– Здорово, Елисей, – сказала Лиса.
Бутуз не шевельнулся.
– Юля! – воскликнули тетки почти хором. – Приехала!.. Павел Витальевич за тебя только утром говорил!.. Стой, стой, Иля, не бежи, упадешь!.. Иля, стой, давай ручку, пойдем лучше до площадки! Бери ведерко и пойдем, Иля!..
Иля, не обращая на теток никакого внимания, шустро чесал по дорожке. Тетки кинулись в погоню, но не успели. Иля бухнулся на живот, подумал короткое время, затем старательно наморщил лицо и заорал.
– Елисей, – объяснила Лиса, глядя им вслед. – И его няньки.
– У него сразу две? – спросил Ник зачем-то.
– Шесть, – поправила Лиса. – Четыре дневных, посменно, и две ночные, тоже посменно.
Ник старательно наморщил лицо, совсем как Елисей, – чтобы не рассмеяться.
На первом этаже дома было просторно, чисто, прохладно и роскошно. Плитка сверкала, люстра низвергалась, справа белый рояль, слева мраморная скульптура, посередине эрмитажная лестница с позолоченной бронзой.
А может, и не с бронзой, подумал Ник. Может, все из высокопробного золота!
– Юля! – раздалось с лестницы гневное. – Где ты была?! Почему так долго?! Ты уехала на один день!
– Привет, пап, – с тоской сказала Лиса. – Пап, это Ник, мой друг. Мы сейчас уедем, мы на пять минут.
Моложавый джентльмен сбежал с мраморных ступенек, оценил Ника – от очков до ботинок, – и с некоторым сомнением подал ему руку.
– Павел Витальевич.
