Молодой и явно незрелой женщине уединение должно было даваться с трудом.
– Полагаю, она скучала по семье, – проговорила Виктория, стараясь соблюдать такт.
Граф недобро рассмеялся в ответ.
– Нет, зато мое семейство она просто возненавидела, особенно Ангуса. Они постоянно ссорились.
– Ну, все-таки у него и правда тяжелый характер.
– Но ты как-то с ним справляешься.
Виктория пожала плечами.
– Я не деликатна и не очень-то чувствительна, как тебе известно.
– И слава богу.
Мисс Найт посчитала этот комплимент сомнительным, но промолчала.
– Полагаю, с братьями она тоже не ужилась.
– Справедливости ради надо сказать, что к Кейду она хорошо относилась. Их объединяла любовь к музыке. С Логаном она тоже ладила. Он мог очаровать любую женщину, а уж моя супруга к чарам мужчин была не безразлична.
Слова Арнпрайора прозвучали, как очередное обвинение в сторону Логана Кендрика.
– Мне жаль, что все оказалось так сложно, – проговорила она.
– Жизнь тяжела, не так ли?
– Иногда чересчур.
Он потер лоб кончиками пальцев.
– Прости мою сентиментальность, Виктория. Наша совместная жизнь не всегда была ужасна. Когда Джанет забеременела, я отвез ее в Глазго. Там к ней снова вернулось счастье, пока не родился наш сын. После родов она впала в глубокую меланхолию. Лучшие доктора, которых я ей обеспечил, советовали лишь запастись терпением… и настойкой опия.
– Но опий вряд ли мог облегчить ее состояние!
Граф удивленно посмотрел на нее.
– Ты знаешь дам, страдавших тем же?
– Леди в одном из семейств, нанявших меня, страдала этим заболеванием после рождения третьего ребенка. И алкоголь с опием лишь ухудшали ее состояние.
Арнпрайор несколько мгновений раздумывал, прежде чем продолжить.
– Джанет немного воспряла духом, когда я нашел кормилицу и отвез Кэма в Кинглас. Лекари порекомендовали ей оставаться в Глазго, и некоторое время она жила вполне счастливо, и даже снова стала выезжать в общество. Когда я попросил ее вернуться в замок, она отказалась.
– Она не хотела воссоединиться с мужем и сыном?
Граф немного помедлил с ответом.
– Она любила Кэма, но считала, будто ему лучше оставаться со мной, в Кингласе. Что же до наших отношений…
Виктория нежно взяла его руку. Она знала, какое продолжение ее ждет.
– В конце концов, появились слухи о романах Джанет на стороне. Когда я приехал в Глазго разобраться, она во всем призналась. У нее появился любовник. – Граф уставился на пламя в камине. – И не один.
Хотя Виктория и ожидала услышать об измене, все равно ужаснулась. Она чувствовала боль графа, его недоумение. Похоже, даже спустя эти годы, предательство супруги так и осталось для него загадкой.
– Как ты поступил? – нарушила она установившееся молчание.
Арнпрайор посмотрел на их переплетенные руки.
– О, я простил ее, ну, или по крайней мере попытался. Джанет испытывала искреннее смятение от собственных поступков и от того, какую боль причинила мне. Когда она взмолилась дать ей еще один шанс, я не смог отказать. – Он горько улыбнулся. – Никогда не мог ей отказать.
– Потому что ты – хороший человек и любил ее.
– Если бы я сказал «нет» раньше, если бы я вел себя решительнее, она могла бы жить до сих пор. Я мог бы спасти ее.
Виктория нахмурилась:
– Но твоя жена заболела и умерла, разве не так? Как это могло случиться по твоей вине?
Арнпрайор наконец посмотрел ей в глаза.
– Джанет покончила с собой, Виктория. И вина за это лежит на мне.
Глава 19
Арнпрайор отпустил руку Виктории, и она бессильно повисла между кресел, но мисс Найт не обратила на это внимания. Она могла только смотреть на него. Граф выглядел так, словно ненавидел весь мир и самого себя.
– Я… Я не знаю, что и сказать, – проговорила она, не веря услышанному. – Но твоя жена, очевидно, сошла с ума. У нее не было причин покончить жизнь самоубийством…
– Она была чрезвычайно несчастлива. Я даже представить не мог, насколько. Я считал, она просто зла из-за моего требования переехать в Кинглас, чтобы спасти наш брак. Оставаться в Глазго было никак нельзя.
– Действительно, – мягко произнесла Виктория.
– Джанет полагала, я должен довериться ей последний раз и дать возможность остаться в Кендрик-Хаузе. – Он вздохнул. – Я искренне хотел так и поступить. Что бы ни последовало дальше.
Ник не заметил, как начал себе противоречить. Всего несколько минут назад он корил себя за нерешительность в действиях касательно супруги. Это окончательно убедило Викторию: граф имел дело с неразрешимой ситуацией.
– Как развивались события после вашего возвращения в Кинглас? – спросила она.
– Сначала спокойно. Джанет была рада увидеть Кэма, и мы оба старались вернуть былое. Но семья не желала помочь нам, слишком их задело ее предательство и тень, которую она бросила на имя Кендриков.
– Трудно винить их за такое.
– Да, но мне следовало понять, какое действие возымеют их выходки на ее чувствительную натуру. Мне надлежало тщательнее оберегать ее, особенно от Ангуса.
– Они периодически вступали в сражения, полагаю.
– Не то слово. Джанет тяготила жизнь в Кингласе, и она начала называть свое пребывание там «заключением». Вдобавок к прочему в том году зима выдалась на редкость холодная и суровая. Жена просила меня позволить ей вернуться в Глазго, а Ангус заявил, что ее долг – оставаться в замке с мужем и ребенком, и что ей немедля надо прекратить вести себя, как испорченная дрянь. Естественно, произошел грандиозный скандал.
Виктория поморщилась, вполне представляя ужасную сцену.
– Это и правда похоже на Ангуса.
– Когда я отказал Джанет в ее просьбе, она обвинила меня в полном недоверии ей. Мое терпение лопнуло. Я довел до ее сведения, что прежнее поведение лишило меня всякого доверия по отношению к ней. В ответ она сказала, что если б я ее достаточно любил и находился рядом, нужды в иных мужчинах у нее не возникло бы.
Виктория почувствовала злость к покойной, но быстро подавила ее и промолвила:
– Какая глупость. Обвинения твоей супруги лишь доказывают, как исказилось ее восприятие реальности.
– Сейчас это, конечно, ясно видно. Но тогда я не принял всерьез ее слова, будто она скорее умрет, нежели продолжит влачить «жалкое существование» в Кингласе. – Арнпрайор покачал головой. – Однажды ночью она приняла слишком большую дозу опия. Горничная не поняла этого, а я… Я не был рядом, и мы узнали о ее поступке, когда было уже слишком поздно.
