– Я знаю. И у тебя есть на то причины.
– Но именно в этом я ошибся. Одно дело, не походить на него, но совсем другое – убегать от своего счастья. Избегать жизни, которой хочу.
Ее сердце билось как бешеное, предвкушая, что он скажет то, что она хочет услышать, но не выдержала бы нового разочарования.
– Скажи мне.
– Когда впервые пришла в отель, ты сделала мой мир лучше. Оценила мое дело, восхитилась тем, во что я хотел превратить «Гранд-Легаси». Заставила чувствовать, что есть кто-то и на моей стороне. Я такого не испытывал никогда.
– Что насчет Ноя? Ты работаешь с ним каждый день, вы на одной стороне.
– Мы связаны родством и деньгами. Это не то же самое. Понимаю, ты просто делала свою работу, но я с самого начала почувствовал, что это значит для тебя больше. Вечером ты это подтвердила. Мне жаль, что я причинил тебе боль. Прости, что сомневался, сделает ли ребенок меня счастливым. Сейчас я знаю: меня сделаешь счастливым ты.
Ее глаза наполнились слезами, но она справилась с желанием заплакать. Сойер тоже делал ее счастливой. Остальное не важно. С ним она чувствует себя защищенной и окруженной заботой. Так, как почти никогда не чувствовала, и то, чего отчаянно желала.
– Ты тоже делаешь меня счастливой, правда.
– Я люблю тебя, Кендалл. Думаю, уже давно.
Она раньше никогда не слышала таких слов от мужчины. В устах Сойера они идеальны. Кто бы мог подумать, что у нее будет возможность ответить взаимностью.
– Я тоже люблю тебя.
– Любишь?
– Люблю.
Он нежно поцеловал ее в губы.
– Прекрасно. А сейчас я покажу тебе новую кровать.
– Мы должны поговорить о ребенке. Мне нужно знать, действительно ли ты хочешь быть отцом.
– Пойдем посмотрим. Можешь не раздеваться. Сойер включил свет, и у Кендалл перехватило дыхание. Ничто не удивило бы ее так сильно, чем то, что она увидела.
– Я переделал ее в детскую.
Она осматривала комнату приятного светло-зеленого цвета. Белая колыбель, кресло-качалка в тон. На стене много полок, на которых стояли книги и ждали игрушки.
– Осталось еще немного. Я не хотел выбирать белье для колыбели без тебя. И если ты захочешь перекрасить ее в другой цвет, мы это сделаем.
Она прижала палец к его губам. Слезы брызнули из глаз, и она не могла их остановить.
– Нет, она абсолютно идеальна.
Он сделал это! Невероятно!
– Откуда у тебя нашлось время на это?
– Я не спал по ночам. На прошлой неделе урвал буквально шесть часов сна. Я сделал все сам.
– Сам? Почему не нанял кого-нибудь?
– Потому что такие вещи для своего ребенка делает отец.
Он такой нежный. У нее заболело сердце.
– Ты сделал прекрасную работу. Но…
– Но что?
– Но что это значит, Сойер? Ты предлагаешь мне жить с тобой?
– Предлагаю. – Он опустился на одно колено.
– Что ты делаешь?
– Я прошу тебя жить со мной, воспитывать наших детей и любить меня. Я прошу позволить любить тебя, заботиться о тебе, надеть настоящее обручальное кольцо на твой палец. Прошу стать моей женой.
Кендалл знала, что ответить, но из-за рыданий не могла выговорить и слова, быстро закивала.
– Да.
Сойер вернулся с черной бархатной коробочкой. Открыл, протянул Кендалл красивое бриллиантовое кольцо.
– Оно потрясающее. Мне нравится.
Неужели это правда. Она убедила себя, что подобный сценарий не для нее.
– Мне тоже нравится. Приятно знать, что ты носишь это кольцо не просто так.
Эпилог
Пятого декабря шел снег. Пушистые хлопья падали с ночного неба на фоне полностью освещенного «Гранд-Легаси». Сойер вернул ему былое величие.
– Это потрясающе, Сойер. Ты, должно быть, гордишься?
Он обнял ее, согревая, и поцеловал в макушку. – Я действительно очень горжусь.
Он был так переполнен чувством выполненного долга, что едва мог выразить это словами. Этот отель значит для него куда больше, чем просто восемнадцать этажей комнат, бальный зал, изысканный интерьер бара. Это часть семейной истории, которая не имеет отношения к его отцу. Не стоит отождествлять с фамилией Локк.
– Я многим тебе обязан. Без тебя я бы это не сделал.
– Это входит в мои обязанности.
Она провела фантастическую работу с отелем и сотворила чудо с начальницей. На следующий день после того, как Сойер сделал предложение, Кендалл сообщила Джилиан о ребенке и выразила надежду, что та сочтет приемлемым обручение с почти что бывшим клиентом. Даже пообещала пригласить на свадьбу. Джилиан приняла приглашение.
– А теперь пойдем. Я замерзла.
Они зашли в парадные двери, открытые швейцарами, одетыми в восстановленную изначальную форму – лучшая черная шерсть, расшитая золотом, с блестящими пуговицами. Сойера захлестнули приятные воспоминания. Мраморный пол с черными гранитными вставками и акцентами из серебра обрел былое великолепие. Сияла черная лакированная стойка регистрации. Их с Кендалл тут же обступили. Он так гордился, представляя ее друзьям и деловым партнерам, показывая обручальное кольцо, мягкими поглаживаниями живота намекая, что она ждет ребенка.
Ной и Лили вышли в фойе.
– Вот и наш герой дня.
Сойер покачал головой. Они трудились наравне. – Мы это сделали.
– Да, сделали.
– Судя по всему, сегодня появится папа?
Интересно, что побудило его пригласить отца после всего, что произошло? Возможно, желание раз и навсегда доказать старику, что работа над «Гранд-Легаси» не попытка пойти наперекор, а выполнение обещания человеку, который больше не сможет этим насладиться. К тому же в глубине души Сойер знал, что отель никогда не бросит тень на семью.
– Сомневаюсь, что мы его увидим. Думаю, это лучший вариант.
– Соглашусь.
Всему свое время.
– Пойдемте в бар, – попросила Кендалл. – Я бы хотела отдохнуть и произнести тост за отель. Бокалом имбирного эля, разумеется.
Сойер с улыбкой согласился и поцеловал ее.
Они вошли в бар, битком набитый людьми. Звуки джаза с трудом угадывались за оживленными разговорами. Насколько сильно Сойер ждал этого вечера, настолько же теперь хотел скорее прожить его, привезти Кендалл домой, снять с нее платье цвета слоновой кости. Оно делало ее изгибы и персиковую кожу еще более соблазнительными.
– Сойер!
– О, Шарлотта!
