– Видать, новая забота омрачила твою душу, Гликерия?
– Да, батюшка, – всхлипнула девушка. – Сил моих больше нет. Снова отец напился, проиграл свое месячное жалованье и меня в придачу! Я так надеялась позавчера, что удастся расплатиться хоть с частью долгов, и все напрасно. Даже не знаю, как дальше жить.
– За тьмой всегда следует свет, за ночью – день, за горем – радость! – внушительно сказал отец Василий. – Бог посылает нам трудности и испытания, желая преподать урок нашим душам, внушить необходимые истины. И только когда мы достойно воспринимаем невзгоды, не допускаем в свою душу ненависти и озлобления, беды отступают от нас. Крепись, Гликерия. Яков Степанович – это твой крест, неси его со смирением. Люби и почитай отца твоего, и бог вознаградит тебя за труды. Тот, кто много любит – многое вынесет и стерпит. Молись Матери Божией и святому Николаю, они управят, – и скоро бог услышит тебя, наступит облегчение. Главное – не пускать в свою душу уныние, верь в милосердие божье.
Лика поцеловала священнику руку, и тот размашисто перекрестил ее, благословляя. Из церкви девушка вышла несколько ободренная, а великолепное полярное сияние, воссиявшее над звездами всеми цветами радуги, окончательно утешило ее. Лика часто мечтала заработать много денег и покинуть постылый чукотский край с его вечной мерзлотой. Но стоило ей увидеть величественный пожар холодных огней на ночном полярном небе, как это зрелище завораживало ее настолько, что она была готова часами, замерев, рассматривать его и тогда удивительная любовь к сверкающему алмазным блеском Северу охватывала всю ее душу.
Но повседневные дела и заботы призывали ее вернуться на грешную землю. Вздохнув, Лика опустила глаза и пошла в сторону торговой лавки Демьяна Волкова, торгующего галантерейными, а также некоторыми косметическими и табачными изделиями. Как ни старалась она экономить белые нитки, старое ветхое белье часто приходилось штопать, и возникла необходимость приобрести еще пару мотков. А в доме Кудрявцевых после того как Яков Степанович пропил свое жалованье воцарилась отчаянная нужда. Лика написала родственникам матери в Иркутск письмо с просьбой о денежной помощи, но ответа нужно было ожидать полгода, не говоря уже о деньгах.
Торговая лавка Волкова располагалась недалеко от церкви, но метель намела большие сугробы и Лика двигалась медленно, то и дело пробираясь через завалы снега. В позднее время прохожих на улицах было мало, у Волкова вовсе не оказалось покупателей. Но торговец встретил малоимущую покупательницу нелюбезно.
– Что, Гликерия Яковлевна, долг принесли? – мрачно спросил он, сурово глядя на нее из-под косматых бровей. – Обещались же отдать, когда ваш папенька жалованье получит.
Лика сделала глубокий вздох, призывая на помощь всю свою дипломатическую изворотливость и природные актерские способности.
– Демьян Капитонович, прошу вас, дайте еще отсрочку и белые нитки в долг, – несмело попросила она, умоляюще глядя на собеседника. – Денег сейчас нет, а шить нужно.
Вместо ответа Волков достал толстую амбарную книгу и показал Лике, сколько она брала товару у него в долг. Сумма выглядела внушительно двузначной в рублях и угрожала стать трехзначной. При таком положении вещей просить о новом долге было верхом наглости, но у Лики не было иного выхода, и она снова начала молить Демьяна Капитоновича об одолжении, пуская в ход очаровательную женскую улыбку и нежный взгляд прозрачных серых глаз. Такой ее увидел при свете двух горящих фонарей Николас, когда зашел в лавку купить папиросы и спички к ним. Поразительная красавица с выбивавшимися из-под песцовой шапки золотистыми локонами с рыжеватым отливом трогательно просила хозяина лавки дать ей белые нитки и казалась настолько прекрасной, что производила впечатление нереального видения. Молодой англичанин замер в восхищении и не мог отвести от нее взгляд. Ему показалось, что еще никогда он не видел столь красивой девушки, и в будущем не увидит женщины, которая могла бы сравниться с нею.
Прижимистый Демьян Капитонович тоже был мужчиной и также поддался женскому очарованию просительницы, ее обольстительным улыбкам. Ворча себе что-то под нос, он пошел на склад за нитками, а Лика осталась ожидать его, рассматривая прилавок. Тоскующим взглядом она посмотрела на нарядную фабричную коробку с изображением земляники. В нее упаковали настоящее парфюмерное мыло, но оно было совершенно недоступно ей. Приходилось пользоваться дешевым серым мылом, сваренным из костей животных и имеющим крайне неприятный запах, но даже такой продукт для стирки казался ей чересчур дорогим.
Молодой лорд Трентон, стоя в темном углу, жадно разглядывал девушку, не подозревающую о его присутствии. Что-то в ней, в ее фигуре, показалось Николасу неуловимо знакомым, но, как он не напрягал свою память, не мог вспомнить, где он повстречал ее.
Наконец Волков вернулся и, подавая оба мотка белых ниток Лике, хмуро сказал ей:
– Вот ваш товар, Гликерия Яковлевна. И учтите, больше ничего в долг не дам, сколько не просили бы.
Названное торговцем имя девушки послужило озарением для Николаса. Оно помогло молодому англичанину понять, кто находится перед ним. Он в изумлении открыл рот, не в силах поверить тому, что жуткая неряха, на которой он не захотел жениться и это небесной красоты создание – одна и та же русская барышня. Теперь его предполагаемая будущая жена пришлась ему весьма по вкусу. Ее же умом и находчивостью, благодаря которым она его так ловко обставила, он просто восхитился.
Лика тихо поблагодарила Волкова за его нелюбезную любезность, и вышла на улицу, полную мороза, полярной ночи и снега. Николас очарованный, безоглядно влюбленный, последовал за нею.
Девушка медленно шла по улице, устало опустив голову. Унизительный разговор с торговцем совершенно вымотал ее, и молодой лорд Трентон в два счета нагнал ее.
– Глика Яковлевна, здорово же вы разыграли меня. Я чуть было не поверил, что вы – самая страшная невеста на свете, – весело сказал он ей, поравнявшись. – Сейчас понимаю, что вам не хотелось платить долги отца своей прелестной особой, но от судьбы, как говорите вы, русские, не уйдешь.
Лика, вздрогнув от внезапного звука его голоса, чуть было не уронила свою сумку. Только этого ей не хватало! Как раз меньше всего Лике хотелось встретиться с этим английским аферистом.
– Почтеннейший, вы должно быть ошиблись. Я вас не знаю, – высокомерно сказала она, решившись отпираться от него до конца. Тогда может этот авантюрист отстанет от нее.
– Зато я очень хорошо знаю вас, Глика, и постараюсь, чтобы вы хорошо узнали меня, – не смущаясь ее холодным тоном, произнес Николас. – Тогда вы непременно перемените свое решение и захотите выйти за меня замуж.
Вот нахал! У Лики даже дух захватило от его самоуверенности и еще больше разгорелось желание дать ему достойный отпор.
– Любезнейший, вы заблуждаетесь. Ни за вас, ни за кого другого я замуж не собираюсь идти. Так что не тратьте напрасно свое время, – сквозь зубы процедила она, окинув навязчивого ухажера неприязненным взглядом. Но холодность Лики еще более раззадорила Николаса, и он пошел рядом с нею, развлекая ее разговором о всяких пустяках. Смирившись с тем, что тайна ее личности раскрыта и от чересчур настойчивого искателя ее руки она так просто не отделается, Лика молчала и только прибавила шагу, торопясь домой. Она еле дождалась, пока не показался дом Кудрявцевых и, не прощаясь со спутником, она скользнула в его прихожую.
