Уголок его рта приподнялся в жестокой усмешке. Он повернулся и пошел к двери.
– Ты скоро обо всем узнаешь, Зуки.
Поездка в собор Святого Августина в Старой Гаване заняла чуть более десяти минут, но Зуки казалось, что в гробовой тишине прошло несколько столетий. Внутри собора были установлены портреты Луиса и его родителей в полный рост. Их иногда смеющиеся, иногда серьезные, но всегда благодушные лица заставили Зуки по-новому оценить ее потерю. Она не понимала, что тихо плачет, пока Рамон не протянул ей белый носовой платок. Она с благодарностью посмотрела на Рамона, но увидела только его профиль, казавшийся каменным.
Церемония длилась чуть более часа. Два десятка гостей зажигали свечи и прощались с усопшими.
Зуки поставила зажженную свечу в подсвечник, когда рядом с ней появился Рамон. Надеясь, что у него поубавилось язвительности, она откашлялась и посмотрела на него:
– Спасибо, что предоставил мне возможность быть здесь и купил билет. Я оплачу тебе стоимость билета, как только вернусь на работу в следующем месяце.
Он скривил губы:
– Какая предусмотрительность! Скажи, а где была твоя предусмотрительность, когда ты решила избавиться от своего ребенка, даже не сообщив об этом мне?
Ее сердце замерло. Она почувствовала, как кровь отхлынула от ее головы. Она качнулась в сторону. Открыв рот, она попыталась объясниться. Но от шока потеряла дар речи. Ее тело сковал ледяной ужас, когда Рамон подошел к ней ближе, пульсируя от ярости и воплощая собой возмездие.
– Тебе нечего мне сказать, Зуки? – Он покосился на нее, а потом схватил за запястье. Резко потянул ее к себе. Со стороны могло показаться, что он ее утешает. Наклонившись, он прошептал ей на ухо: – Не волнуйся, мне надо многое тебе сказать. И ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что ты должна оплатить мне только расходы на билет.
Глава 4
Рамон уверял себя, что его нисколько не тревожит реакция Зуки, когда автомобиль отъехал от собора. Он старался не замечать бледность ее застывшего лица, эфемерную хрупкость ее пальцев, сложенных на коленях, и дрожь в теле.
Ей не было ни холодно, ни больно.
Она просто искусно притворялась. Зуки Лангстон – неисправимая лгунья. Еще задолго до той ночи, что они провели вместе, Рамон задавался вопросом, почему Луис дружил с Зуки долгие годы. Он пришел к выводу, что она просто обманула его брата.
Рамон сомневался, что должен благодарить Луиса, который нарушил клятву и сказал ему правду. Сначала Рамон был ошеломлен полученным известием, потому что во время близости с Зуки он предохранялся. Но он знал, что презервативы не дают стопроцентной гарантии, поэтому быстро смирился с последствиями.
Он сжал кулак, стараясь обуздать гнев и печаль.
– Когда… ты узнал? – прошептала она. К счастью, Рамон хорошо разбирался в женских уловках и привык к женщинам, которые часто притворяются слабыми. В юности его такое поведение просто раздражало, а позже он стал его ненавидеть. Светлана мастерски им манипулировала. Но она не знала, что он специально подыгрывал ей с самого начала их отношений.
– Это то, что тебя волнует? Как долго я был в неведении, прежде чем узнал правду? – спросил он. – Ты не хочешь знать, что я почувствовал, узнав, что ты избавилась от моего ребенка?
Она побледнела еще сильнее, но он был не в настроении, чтобы проявить к ней милосердие. Она скрыла от него правду и заставила лгать его брата.
– Я…
– Ты в курсе, что ты втянула Луиса в паутину лжи и спровоцировала между нами напряжение? Я не общался со своим братом в течение нескольких месяцев до его смерти.
Она сдавленно всхлипнула:
– О нет! Пожалуйста, не говори так…
Он пришел в ярость:
– Почему нет? Потому что тебе слишком тяжело это слушать?
Она поднесла кулак ко рту. Ее глаза сверкали.
– Да! – искренне призналась она.
Машина приближалась к частной взлетно-посадочной полосе, где их ждал вертолет Рамона. Они должны были лететь в восточную часть острова, где находился его настоящий дом.
– Какое право ты имела говорить Луису? То, что произошло в ту ночь, касалось только нас с тобой. За последствия должны были отвечать оба.
Она зажмурилась и покачала головой:
– Я знаю. Я не хотела говорить Луису…
– Почему нет? Потому что это был маленький грязный секрет, от которого ты собиралась избавиться по своему усмотрению?
– Нет! Боже мой, нет. Не извращай мои слова, Рамон. – Ее губы дрожали. Она открыла глаза и глубоко вдохнула.
Он сделал глубокий вдох:
– Я видел медицинские счета из частной клиники, которые оплачивал мой брат. Я точно знаю, сколько тебе потребовалось, чтобы избавиться от моего ребенка.
– О боже мой, – прошептала она.
– Тебе уже ничто не поможет, дорогая. Даже Бог.
Она пялилась на него широко раскрытыми глазами, а потом выглянула в окно. Увидев вертолет, она повернулась к Рамону лицом:
– Куда мы летим?
– На мою виллу в Сьенфуэгосе. Там нас ждут мои адвокаты.
На ее лице мелькнуло опасение.
– Я думала, мы вернемся в отель. Я должна лететь с тобой?
– Ты не хочешь знать, что тебе завещал твой так называемый лучший друг?
Она колебалась:
– Я хочу, но…
– Ты боишься за свою безопасность? – с издевкой спросил он.
Зуки прерывисто дышала.
– Меня беспокоит твое настроение. Я предпочитаю разговаривать с тобой, когда у тебя холодная голова.
– Единственное, что окончательно выведет меня из себя, – это ты, если ты задержишься в этом автомобиле еще на секунду. Выходи, Зуки. – Он дернул подбородком в сторону дверцы, которую для нее открыл его водитель. Стиснув зубы, Рамон наблюдал, как она медленно выходит.
Шагая по взлетно-посадочной полосе позади Зуки, он задавался вопросом, как будет сохранять хладнокровие в непосредственной близости от нее во время полета на вертолете. Больше всего ему хотелось вытрясти из нее ответы на вопросы.
Рамон почти обрадовался, когда его водитель помог Зуки сесть в вертолет. Он наблюдал, как она усаживается на дальнее сиденье и пристегивает ремень безопасности.
Усевшись рядом с ней, он пристегнул свой ремень безопасности и кивнул пилоту.
Во время полета оба молчали, но Рамон заметил, что Зуки по-прежнему дрожит.
Через двадцать пять минут они приземлились на специально построенной вертолетной площадке в южной части сада его виллы. Увидев несколько человек на краю площадки, Зуки вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала.
