Рамон пожимал этим людям руки, обнимался с ними и выслушивал слова соболезнования. Все это время Зуки стояла рядом с ним и молчала, сжимая в руках сумочку.
В конце концов, когда люди разошлись, Рамон направился к дому.
– Кто эти люди? – спросила она, быстро идя за ним следом.
Он стиснул зубы:
– Наши соседи и друзья детства Луиса.
Лицо Зуки скривилось от боли. Рамон снова решил, что она, вероятно, притворяется, чтобы скрыть свои истинные чувства.
Как же ему надоело женское притворство!
Ему надо выпить. Как можно скорее.
Но сначала необходимо встретиться с адвокатами.
Пройдя через террасу и прихожую, он зашагал в свой кабинет.
Там его ждали три доверенных адвоката, готовые исполнить любой его приказ. Он быстро представил Зуки адвокатам и, игнорируя их любопытствующие взгляды, сел за стол и жестом указал Зуки садиться на стул.
– Мы будем проводить совещание на английском языке. Мисс Лангстон не говорит по-испански. – Рамон поднял бровь. – Или я ошибаюсь?
Она покачала головой, села и едва заметно улыбнулась:
– По-испански я умею только поздороваться и попрощаться.
Главный юридический представитель Рамона открыл лежащую перед ним папку.
– Вас вызвали сюда, мисс Лангстон, из-за дополнения к завещанию, которое Луис составил в начале этого года.
Рамон напрягся:
– Когда это было сделано?
– В мае, четыре месяца назад. Пятнадцатого мая, если быть точным.
У Зуки перехватило дыхание.
– Что? – спросил Рамон, хотя подозревал, что уже знает ответ.
– Это было на следующий день после… – Она поджала губы. Ему больше не надо ничего знать. Он понял, что это был день после того, как она впервые посетила частную клинику.
Рамон посмотрел на своего адвоката:
– Продолжайте.
– Мисс Лангстон, я полагаю, что дополнение было составлено в тот день, когда вы узнали о своей беременности? – спросил адвокат. Она кивнула. – Луис не изменил исходное завещание. Согласно дополнению, ваш ребенок должен был получать определенную финансовую помощь до своего восемнадцатилетия. Но в случае изменившихся обстоятельств, как и произошло, половина этой суммы должна была отойти к вам, но только по усмотрению брата Луиса.
Она покачала головой и посмотрела Рамону в глаза:
– Мне не нужны эти деньги.
Адвокат поднял брови:
– Но вы не знаете размер суммы.
– Меня не волнует размер суммы. Я не хочу этих денег. Вы можете отдать их в любимый благотворительный фонд Луиса.
Рамон рассердился:
– Значит, ты так решила почтить его память? Ты небрежно бросаешь его деньги на благотворительные цели?
Глаза Зуки были темнее обычного. Она смотрела на Рамона с обидой. Вероятно, она любила его брата, насколько способно любить ее каменное сердце. Но в конце концов ее любви было недостаточно. Луис заверил Рамона, что он пытался отговорить Зуки от ее решения, но все было безрезультатно.
– Эти деньги никогда не предназначались мне, Рамон, и ты об этом знаешь, – хрипло ответила она.
– Таково было желание Луиса. Ты будешь его уважать.
Она поджала губы:
– Ладно. Если я соглашусь взять эти деньги, что тогда? Ты просто отдашь их мне?
Он пожал плечами:
– Об этом мы с тобой поговорим наедине.
В ее глазах вспыхнул огонек. Искра гнева ярче осветила их голубые бездны. Ее глаза казались ярче на фоне черного платья, которое она носила.
– Ты просто хочешь, чтобы я согласилась, и тогда ты сможешь мною манипулировать, не так ли?
– Я не привык бросать на ветер более четверти миллиона фунтов стерлингов, Зуки, поэтому я буду тобой манипулировать.
Ахнув, она посмотрела на адвоката, который кивнул, подтверждая размер суммы.
– Так много денег. Зачем?
– Ты вынашивала его племянницу, а Луис очень уважал семейные связи. Как его друг, ты, конечно, знала об этом, – насмехался Рамон.
Взгляд Зуки немного померк, но она вздернула подбородок:
– Да, я знала об этом. – Она посмотрела на адвокатов. – Если мистер Акоста решит отдать мне эти деньги, я все равно хочу отдать их на благотворительность. Могу ли я связаться с вами, если мне потребуется?
Рассердившись, Рамон наблюдал, как его адвокат кивает и смягчается.
– Конечно, мисс Лангстон.
Зуки начала вставать, и Рамон еще больше разозлился.
– Сядь, мы еще не закончили, – огрызнулся он.
Она взглянула на него, а потом на адвоката, который откашлялся.
– Луис также оставил вам два произведения искусства, которые вручат вам на ваш следующий день рождения. Я полагаю, это случится на ваше двадцатишестилетие.
Она кивнула.
Адвокат продолжал:
– Они оплачены, но еще не сделаны. Скульптор сообщит вам, когда все будет готово.
Она слегка нахмурилась:
– Скульптор?
Рамон постарался скрыть удивление.
– По-моему, это буду я, – лениво протянул он, сердясь и огорчаясь задумке Луиса. Он посмотрел на своего адвоката. – Верно?
Наклонив голову, Зуки затаила дыхание.
– Почему ты?
– Потому что, по словам моего брата, ты обожаешь мои работы. Он говорил, что ты битый час восторгалась моими скульптурами, и ему пришлось выводить тебя из галереи. Он сказал, что ты заслуживаешь иметь парочку моих скульптур. Но я не предполагал, что он упомянет это в своем завещании.
Покраснев, Зуки отвела от Рамона взгляд:
– Луис любил преувеличивать. Я не была в таком уж восторге…
– То есть ты собираешься отказаться и от этого подарка? – спросил он почти шепотом.
Она посмотрела ему в глаза и разомкнула губы. Рамон затаил дыхание, не зная, что хочет от нее услышать: отказ или согласие.
– Ты все равно это сделаешь? Несмотря ни на что? – Ее голос был мягким и недоуменным.
Он криво усмехнулся:
– Я любил своего брата. Я готов исполнить его волю. Вопрос в том, захочешь ли ты принять эти скульптуры?
Ее замешательство усилилось. Она облизнула нижнюю губу:
– Конечно. Но, Рамон…
Почувствовав сильное возбуждение, он рявкнул на адвокатов:
– Это все?
Поняв намек, они быстро просмотрели документы, переговорили с Рамоном по-испански и ушли.
