Они вышли из зала, пересекли холл и направились к лифтам. Сердце Рафаэля готово было выпрыгнуть из груди. Уже давно он не испытывал такого сладостного предвкушения. Затаив дыхание, он нажал кнопку лифта. Казалось, любое резкое движение способно спугнуть это магическое притяжение, что возникло между ними. К счастью, в лифте никого не оказалось. Как только дверь за ними закрылась, Рафаэль повернулся к спутнице:
– У вас очаровательная улыбка.
Эти слова окончательно ее смутили.
– Да?
Он кивнул – и это было совершенно искренне. Улыбка девушки была уникальна – так раскрывается цветок, робко и медленно. По-видимому, ее невинность и робость – вовсе не искусная актерская игра. Конечно, что-то у них было с Мансини, иначе зачем бы она его оплакивала, но не с другими мужчинами.
– Да, – ответил Рафаэль. – Полагаю, это очень большая редкость и ценность. – Прислонившись к стене, он осторожно притянул девушку к себе, чувствуя, как между ними словно разгорается пламя. – Я бы хотел видеть ее почаще.
– На похоронах, – пробормотала Аллегра, опуская глаза, – как-то нет повода для улыбок.
Прежде чем Рафаэль успел что-либо возразить, двери лифта открылись. Они были в его пентхаусе. Аллегра окинула взглядом огромную комнату и изумленно протянула:
– Как красиво…
Неужели она прежде не видела ничего подобного, подумал удивленно Рафаэль, но тут же позабыл об этом, ведя гостью в номер. Двери лифта закрылись. Наконец-то они остались наедине.
Глава 2
Что она делает? Аллегра ощущала себя так, точно попала в параллельный мир. Жизнь ее была размеренной и спокойной: работа в кафе, почти никаких друзей, если не считать хозяина квартиры, восьмидесятилетнего старика, который считал квартиросъемщицу кем-то наподобие внучки. Но одно лишь прикосновение Рафаэля вскружило ей голову. Аллегра и представления не имела, что бывают такие ощущения: все тело горело от предвкушения. Она наконец снова обрела способность чувствовать после долгих лет, в течение которых душу сковывал лед. Это было одновременно радостно и больно – это было пробуждением после сна.
Девушка прошлась по огромной комнате, осматриваясь. Номер был роскошным: парящие потолки, мраморные полы, затейливая резьба, шелковые и атласные подушки на многочисленных диванчиках.
– Здесь очень красиво, – произнесла она, и собственный голос показался ей нервным и визгливым. – Какой вид! – Она указала на огромные, от пола до потолка, окна с трех сторон комнаты, открывающие обворожительную панораму города. – Это Колизей?
Рафаэль подошел ближе и встал позади, так близко, что Аллегра ощущала жар его тела. Стоит сделать шаг назад – и можно прикоснуться к нему. Смешанные чувства овладели ею: желание и страх. Никогда прежде ей не доводилось оказываться в подобной ситуации, и незнакомые ощущения пугали. Но… Если подумать – чего опасаться? Рафаэль не может причинить ей боль, да она ему и не позволит. Непривычно, конечно, но стоит ли бояться?
– Да, это Колизей, – произнес Рафаэль, положив руки на ее плечи. Дрожь пробежала по телу Аллегры, и она знала, что он это почувствовал.
Желая хоть ненадолго задержать этот момент, девушка отклонилась назад, легонько прислонившись к своему новому знакомому, спиной чувствуя сильные мускулы его груди. С минуту они стояли так, слушая сердцебиение друг друга. Аллегра закрыла глаза, отдаваясь этому моменту, наслаждаясь ощущением неведомой доселе близости. Всю жизнь она прожила одна – в школе была слишком робкой, чтобы заводить друзей, позже опасалась довериться немногочисленным парням, с которыми встречалась, даже с матерью не смогла наладить отношения, будучи абсолютно потерянной после ухода отца. Но сейчас… впервые в жизни… кто-то ею заинтересовался, напомнив тем самым, что она живой человек, а не тень. И когда настанет пора уйти, она сможет это сделать, не пострадав.
– Выпьем шампанского? – раздался мелодичный голос Рафаэля, и Аллегра кивнула.
Не то чтобы она любила выпить, но сейчас ей хотелось отпраздновать это новое открытие себя.
– Звучит прекрасно, – отозвалась она, отчаянно желая унять бешено бьющееся сердце.
Хлопок, с которым пробка вылетела из горлышка, заставил ее вздрогнуть. Рафаэль налил шампанское в два бокала. Пена перелилась через край на пол.
– За нас, – тихо произнес он, внимательно глядя на девушку и протягивая ей бокал.
– За нас, – ответила она.
С двенадцати лет она не произносила этот тост, и не без причины. С ним были связаны тягостные – и одновременно сладкие – воспоминания. Сочельник в кругу семьи – тогда они жили в поместье Абруччи, и вокруг дома высились горы со снежными шапками. Отец тогда впервые дал ей попробовать шампанского. Шипящие пузырьки покалывали язык, и таким Аллегра запомнила вкус счастья – огромного, точно надувающийся в сердце шар. Она была дома, с семьей, была любимым ребенком. Может, это был мираж? Возможно. А может, будучи ребенком, она тогда воспринимала все через розовые очки. И отец вовсе не любил ее так отчаянно… откуда ей знать?
Она сделала глоток – вкус был таким же, то же ощущение покалывающих пузырьков на языке – и усилием воли заставила себя не думать об этом. Не хватало только расчувствоваться перед незнакомцем.
– Расскажи мне о себе, – попросила она. – Чем занимаешься?
– Управляю компанией.
Аллегра удивленно приподняла брови:
– Какой компанией?
– Мы занимаемся недвижимостью, главным образом коммерческими объектами: отели, курорты и тому подобное.
Значит, он богат – возможно, очень богат. Хотя об этом можно было догадаться и по его уверенности, манере держать себя. Даже его туалетная вода – с чувственными нотками шафрана – пахла божественно. Что ж, Аллегра когда-то тоже была из состоятельной семьи, и ее баловали, как балуют очень любимых детей, а потом в одночасье все исчезло. Не то чтобы она горевала о пропавшем благосостоянии. Конечно, перемены были заметны: из огромной виллы они переехали в двухкомнатную квартиру в непрестижном районе города, пришлось ходить в обычную школу, позабыть про путешествия. Частенько их выручали случайные дружки матери. Их нескончаемая череда не прекращалась, и Аллегра по возможности старалась избегать общения с ними. Мать злилась и негодовала, но Аллегра очень тосковала по утерянной любви отца. Тогда она приняла решение никогда больше не полагаться ни на кого, не ожидать любви.
– А тебе нравится то, что ты делаешь? – спросила она Рафаэля, чтобы поддержать разговор – просто чтобы продолжать болтать о чем угодно, лишь бы не встречаться с ним глазами.
– Даже очень. – Рафаэль поставил свой наполовину полный бокал на столик и сделал шаг по направлению к замысловатому музыкальному центру, что стоял рядом с мраморным камином. – Так, значит, Шостакович?
– Да, – подтвердила Аллегра, удивленная его внимательностью. – Но ведь у тебя нет этой мелодии на диске?
