– Почему твои ученики до сих пор не знают, как приветствовать свою хозяйку? – внезапно раздался сердитый голос девочки. – Эсмиль, ты их совсем распустила.
– Простите, ваша милость, – ответил мужчина, – они всего лишь таны, те, кто не прошёл "привязку". Я могу заставить их согнуть перед вами спину, у меня для этого есть кнут и розги. Но только гордые духом могут выиграть Тан-Траши. На Арене нет места рабам, там сражаются воины.
– Все равно! – топнула ногой капризная девчонка, вызывая у Лирин желание дать ей подзатыльник. – Ты должен обучить их вежливости! Они должны почитать Дом, за который будут сражаться.
– Простите, ваша милость, но таны сражаются не за Дом, а за возможность умереть свободным и с честью.
Аини гневно фыркнула. Этот аскар совсем зарвался! Почему сестра молчит, как истукан, и не прикажет ему заткнуть свой грязный рот?!
– Эсмиль! – она нетерпеливо дернула девушку за рукав. – Скажи ему, что он будет наказан!
Лирин медленно перевела взгляд на усыпанный желтым песком плац, где несколько минут назад сражались мужчины. И сердце ее вдруг сжалось и тихо заныло, будто сожалея о чем-то утраченном. Не проходило и часа, чтобы она не думала о причине, по которой попала сюда, и о цене, которую придется заплатить, чтобы остаться.
Эйхард. Она не переставала думать о нем с тех пор, как увидела его в лазарете. И все время чувствовала на себе его взгляд, полный ненависти. Он ненавидел всех женщин в целом и каждую в отдельности, это было ясно написано в его глазах в тот момент, когда она склонилась над ним и их взгляды встретились.
И теперь она должна сделать все, чтобы этот мужчина ее полюбил.
Должна, если хочет остаться здесь навсегда.
Тяжелый вздох сорвался с ее губ против воли.
Она вдруг представила Эйхарда полуобнаженным, в кожаных латах танов, с мечом в руках, стоящим в центре этой маленькой арены. Уж его-то точно никто не сломает, и он никому не покорится. Скорее умрёт. Но умрёт как мужчина.
Тогда почему сердце так ноет, стоит ей подумать об этом? Разве жизнь этого мужчины ценнее ее собственной? Разве его жизнь имеет для нее хоть какое-то значение?
Она должна думать о себе. Решается ее судьба. Быть рабыней или быть госпожой? Жить в хлеву или во дворце? Удовлетворять чужие желания или свои?
Разве ей не понравилось, то, что делал с ней Урхан? О, очень понравилось! Она бы соврала, если бы сказала, что это не так! А тот лэр, заплативший за ее девственность серебром? Как насчет удовольствия с ним?
Стоило только об этом подумать, как по телу Лирин пробежала дрожь страха и омерзения.
Нет, возвращаться и снова быть бесправной игрушкой она не хочет. И если для собственного счастья нужно пожертвовать чужой жизнью… она пожертвует. Найдет в себе силы, заткнет рот своей совести, закроет уши, чтобы не слышать голос сожаления и стыда. Да, она это сможет. Ради себя.
– Пошли отсюда, – вздохнув, произнесла она и направилась к вырубленным в стене ступенькам, по которым девушки забрались сюда.
Через пару шагов замешкалась, обернулась и сказала, обращаясь к аскару:
– Скоро у тебя появится ещё один ученик. Я хочу, чтобы ты превзошел самого себя и сделал из него лучшего тана Амарры.
***
– Ну, и как он тебе? – поинтересовалась Аини, с любопытством разглядывая сестру.
Девушки расположились в саду в роскошной беседке, увитой гирляндами ярко-алой дипладении и нежно-сиреневой глицинии. Лирин лежала на мягкой перине, набитой шерстью тонкорунных овец, а её новоиспеченная сестра сидела за низким столиком с фруктами, обложившись подушечками со всех сторон.
– О ком ты? – переспросила Лирин, делая вид, что не понимает. За эти дни она научилась скрывать истинные чувства и весьма неплохо отыгрывала госпожу. Даже больше, она то и дело ловила себя на том, что получает удовольствие от своей новой роли.
– Как о ком, о том рабе, на которого ты засматривалась. Кстати, ты давно никого не зовешь в свою спальню. Что, Урхан занял в ней особое место? – Аини многозначительно поиграла бровями, не спуская с сестры внимательного взгляда.
Та последнее время вела себя как-то странно, не так, как обычно. Лекари утверждали, что это последствия стресса, перенесенного Эсмиль на том злополучном аукционе. Но Аини была уверена, если копнуть поглубже, можно найти тысячу причин, чтобы признать Эсмиль недееспособной и забрать себе титул наследницы. Вот только для этого ей самой сначала нужно дождаться совершеннолетия. Сейчас она могла только следить за сестрой, наблюдать и запоминать каждый промах.
Услышав вопрос, Лирин демонстративно закатила глаза. Да, все эти ночи светловолосый наложник ублажал её своим языком, к большему она была ещё не готова, к тому же, Лирин не догадалась, что могла просто приказать, а Урхан боялся что-либо предлагать, чтобы не лишиться своего права спать каждую ночь в ее комнате, рядом с ее кроватью.
– Ну, расскажи, чем же он так хорош?
– Кто? Урхан или тот, на кого я смотрела?
– Урхан, конечно. Я жду не дождусь своего дня рождения! Когда мне уже будет позволено завести личный гарем! Я наберу туда одних красавцев и потребую, чтобы они ублажали меня круглыми сутками!
Лирин расхохоталась:
– Глупая, тебе же надоест.
– Разве может надоесть удовольствие? – изумилась Аини и вцепилась крепкими зубками в дольку истекающей соком дыни. – Ну, давай, рассказывай, мне интересно.
Лирин задумалась, не зная, стоит ли посвящать девочку в интимные подробности своей личной жизни. Урхан оказался очень нежным и осторожным, он ничуть не напоминал тех грубых мужчин, что задирали рабыням юбки в таверне нхира Марха и брали бедных девушек прямо у стены, а потом впихивали им в руки жалкие медяки за доставленное удовольствие. Лирин частенько наблюдала подобные картины и каждый раз боялась, что однажды придёт и ее очередь.
Каждый вечер ансары приводили Урхана в ее покои, потому что она слишком боялась принимать других. А этот был уже знаком, и она знала, чего от него ждать. Но позавчера ночью, лаская свою госпожу, он попытался проникнуть пальцем в ее лоно. Мышцы девушки сжались, не пуская его, а в ее памяти отчётливо вспыхнула отвратительная сцена насилия. К глазам подступили слёзы, прикосновения чужих рук стали противны. Тогда Лирин едва сдержалась, чтобы не закричать. Лишь страх разоблачения заставил ее скрыть эмоции и сухо приказать рабу отправляться спать.
Урхан сразу догадался, что он сделал не так. Попытался без разрешения войти в драгоценное тело госпожи, и за это будет скинут со своего олимпа назад к остальным наложникам, дожидаясь, как и все, редких милостей хозяйки. Но девушка не сказала чётко, чтобы он покинул ее покои, а потому хитрый раб истолковал приказ по-своему. Он по привычке растянулся на полу рядом с кроватью и сделал вид, что заснул.
Вскоре его сообразительность была вознаграждена: сердобольная госпожа бросила одеяло своему никчемному рабу.
