– Подожди, – схватила меня Эвелин за другую руку. – Так, помни ты – Эмма Дарк. Нахальная, высокомерная, за словом в карман не полезешь. Любую трудность воспринимаешь, как вызов, а вызовы ты любишь больше всего на свете.
– Я… я кажется, сейчас всё испорчу. Или умру со страха. Я совсем-совсем-совсем не похожа на вашу сестру!
– Играй, как актриса.
– Но я не актриса!
Эльза закатила глаза.
– Просто прими высокомерный вид и молчи. Смотри вот так, – Эльза скроила такую мину, будто вокруг плохо пахло. – Сможешь?
– Не уверена. Но буду стараться.
– Не горбись, пожалуйста, – зашипели мне в спину. – Эмма никогда не горбилась.
Стоило нам шагнуть в гостиную, как мы прямо-таки утонули в подчёркнутой безукоризненности манер и избытке родственного радушия.
Мистер Адриан Дарк, временно исполняющий роль моего папочки, стоял около рояля рядом с осанистым мужчиной, как две капли воды похожем на него самого. Сухопарую грудь обоих мужчин облекали блестящие атласные жилеты, с той лишь разницей, что у одного она была заколота бриллиантовой булавкой, а у второго – рубиновой.
Оба брата были настолько стройны, что первое, что просилось в голову при виде их – это слово «худоба». И если лицо мистер Адриана наводило на мысль о спесивом высокомерии, то лицо его брата-близнеца ассоциировалось с пьющим интеллигентом.
Рядом с миссис Дарк на диване сидела высокая, прекрасно сложенная женщина, напоминающая языческую богиню.
А молодой человек, стоявший за её спиной, со львиной гривой вместо волос, здорово смахивающий на полудикого леопарда, был, наверное, наш кузен?
Вернее, кузен Эммы.
Я никогда раньше не видела таких парней. Он был весь словно из золота – волосы, медовая кожа и жёлтые, кошачьи глаза – глаза цвета бренди.
Невысокий, но стройный. Плечи настолько широкие, что рубашка была туго натянута на груди, как кожа на барабане, а бёдра узкие и крепкие.
Честно говоря, я даже немного стушевалась, увидев перед собой такую красоту. Но если предо мной и ангел, то вряд ли небесный. Вон как смотрит – с недобрым таким, жарким прищуром.
У меня даже щёки загорелись.
– Обедать подано, сэр, – распахнул перед нами двери дворецкий.
И следом за матерью семейства Дарк все последовали в столовую.
Мистер Дарк протянул руку золовке, его брат – нашей матери, а кузен предложил руку мне, наверное, как самой старшей сестре. Эвелин и Эльза шли следом.
Столовая Дарков была большая и мрачная. По стенам висели огромные натюрморты. По центру стоял большой круглый стол. Хрустальная люстра с зажжёнными свечами свешивалась над ним ровно посредине.
Каждая вещь в комнате говорила о любви к красоте, но на мой вкус, с бронзой и позолотой тут всё-таки был явный перебор.
Меня усадили между дядей и кузеном. Чувствовала я себя от такого соседства просто ужасно.
И чего кузен Эммы глаз с меня не сводит? Причём открыто пялится? В высшем обществе теперь так принято?
Обед представлялся бесконечной пыткой.
Сначала подавали закуски. Потом «седло барашка», блюдо сочное и плотное, но салат из омаров куда больше пришёлся мне по вкусу.
В общем, стол был изысканным и разнообразием, как в лучшем ресторане.
С трудом дождавшись, пока мужчины поднимутся, я обратилась к матери с просьбой:
– Могу я уйти?
– Что такое, Эмма? – сдвинула брови она.
– Мне нездоровится. Болит голова.
– Я, пожалуй, составлю тебе компанию, дорогая кузина.
Я кожей почувствовала, как он вырос за моей спиной и чуть не взвыла от ужаса.
– Лучше на надо.
Это прозвучало, как мольба.
Брови кузена удивлённо приподнялись.
– Винтер! – обратилась к кузену его мать. – Не стоит досаждать Эмме. У неё и без тебя забот по горло.
– Что плохого в том, если я провожу мою неожиданно расклеившуюся кузину до её комнаты?
– Я не нуждаюсь в том, чтобы меня провожали!
– Эмма! – одернула меня мать. – Это невежливо.
– Ступай, Винтер. Но не задерживайся.
Ну ладно, если я ничего не могу поделать с тем фактом, что упрямец шагает у меня за спиной постараюсь просто об этом не думать.
– Ты меня избегаешь? Как предсказуемо! Ну что, наконец-то, довольна? – вкрадчиво прошелестел Винтер.
– Чему предлагаешь радоваться? – на всякий случай уточнила я.
– Как же? Заполучить в мужья такого красавчика, как Исидор Гордон!
– Он и вправду красив? – заинтересовавшись, я обернулась. – Красивее тебя?
Схватив меня в охапку, так, что я даже пискнуть не успела от изумления, кузен буквально впечатал меня в стену, раскатывая по ней ровным блинчиком и прижимая сверху для надёжности собственным горячим телом.
Дыхание у него было тяжелым, словно он задыхался.
Я вообще-то искренне поинтересовалась. Но судя по тому, как сузились глаза Винтера, он это воспринял, как издёвку:
– Скажи, что чувствует женщина, когда её продают на ярмарке невест, словно вещь? Я всегда думал, что ты не такая, Эмма! Что ты не позволишь им поступать так с тобой. Но вся твоя сила осталась лишь на словах. Словно тёлка, идёшь в назначенное тебе стойло и даже не мычишь, – презрительно скривился он.
И лицо его словно светилось от гнева.
Глядеть на кузена, когда он так близко было плохой идеей.
Видимо, он почувствовал охватившее меня волнение.
– Посмотри на меня, Эмма, – потребовал Винтер, перехватывая мой взгляд. – Посмотри и скажи, если сможешь, что между нами всё кончено? Потому что, если ты станешь женой Гордона, это и вправду будет конец. Ты ведь не думаешь, что я буду есть украдкой обронённые тобой с чужого стола крохи внимания и удовольствия? «Либо всё, либо ничего», – помнишь?
В том-то и дело, что я не помнила. И помнить не могла.
– Ответь мне хоть что-нибудь, Эмма! Гляди на меня!
В голосе его звучала одновременно и страстная мольба, и приказ.
Грешна. Не удержалась. Глянула.
И растаяла, как шоколадка на солнце.
Он на солнце и походил. Весь светящийся, золотистый и горячий, как печка.
Его пальцы, шершавые, жёсткие, сомкнулись на моём подбородке, заставляя запрокинуть голову. Хотя «заставляли» это как-то не совсем точно описание ситуации. Я сама раскрылась ему навстречу, словно цветок весной.
Когда его губы коснулись моих, я испытала нечто вроде чувственного потрясения.
Всё было, как пишут в книжках. Сердце билось птичкой. Мурашки приятной щекоткой бежали по спине, а душа замирала, то взмывая вверх, то падая вниз, словно на качелях.
