Стефан снова взглянул на часы. В прошлом, за шесть дней и двадцать часов до настоящего момента, убийца уже вошел на территорию скотобойни.
Наступил час, когда Стефан-из-прошлого, если он решился и сделал все как надо, уже уничтожил убийцу своей жены. И тем самым изменил ход событий.
– Хочется верить, что все сработало. Когда загорелось помещение бригады, я понял, что судьба разгневалась. И увидел, что она пытается помешать мне идти к цели до конца. Но я дошел, в отличие от моего Стефана-из-будущего.
Вик протяжно вздохнул:
– Ты уверен, что хочешь туда пойти вместе со мной? Я могу и один.
Стефан сжал губы и упрямо помотал головой:
– Я хочу увидеть сам.
Они вышли из машины Вика и пошли к зданию. Оба были одновременно возбуждены и напуганы. На улице дул легкий ветерок. Стефан расстегнул пальто.
Лейтенант предъявил служебное удостоверение и повел Стефана в подвал Института судебной медицины, где хранились тела жертв. Они вошли в просторное помещение, освещенное неоновыми лампами. На стенах виднелись ряды узких металлических дверец.
Вик подошел к служителю морга и попросил открыть ячейку № 88, где, судя по отчету вскрытия, покоилось тело Сильвии Кисмет.
Стефан подошел, крепко стиснув руки. Сердце у него сжалось. Странно, но в этот момент он подумал о коте Шрёдингера. Не открыв камеру, никто не мог знать заранее, жив или мертв находящийся в ней кот. Вот и Сильвия могла оказаться мертвой, а могла и живой.
Пока служитель выдвигал ячейку, Стефан закрыл глаза и принялся что-то быстро шептать, словно молился.
Он надеялся на чудо. Но оказался перед лицом жестокой реальности.
На пластине из нержавеющей стали лежал черный пластиковый мешок. В нем ясно угадывалось человеческое тело. Вик печально взглянул на Стефана и стал медленно расстегивать молнию на мешке.
Стефан почувствовал, что желудок его выворачивается наизнанку, и выбежал из морга.
Вик остался стоять неподвижно, опустошенный и обессиленный. Он ведь тоже надеялся. Надеялся, что Сильвия все-таки жива, это само собой. Но и Селина, и их ребенок… Он чувствовал себя полным идиотом. Ну как можно надеяться, что зародыш, который вытащили из материнской утробы, сможет снова там оказаться? И каким, интересно, образом женщина, чье тело уже стало разлагаться, сможет выйти из этого страшного черного мешка?
Он покорно застегнул молнию на мешке и попросил потухшим голосом:
– А теперь сто четвертый, пожалуйста.
Это было бессмысленно, но он хотел увидеть собственными глазами.
И тут тоже никаких чудес. Он сразу узнал изуродованное лицо Кассандры Либерман.
Выйдя во двор института, Вик закурил. И вспомнил, как всего каких-нибудь несколько дней назад вошел сюда в первый раз, полный решимости, с тайным желанием стать безупречным полицейским, которым все будут гордиться. На сегодняшний день он не стал ничем. Он подошел к автомобилю и увидел Стефана, который стоял, опершись на капот, и плакал. Еще бы, ведь он так верил, что чудо все-таки произойдет. Для него сегодня жена умерла во второй раз.
Вдруг Стефан сорвался с места и побежал ему навстречу, тыча куда-то указательным пальцем. Палец указывал на камеру слежения Института судебной медицины.
– Кассета! – крикнул он. – Кассета с камеры слежения напротив скотобойни еще у тебя?
– Она у меня в багажнике, в сумке. А зачем она тебе?
– Надо поехать ко мне и еще раз ее просмотреть.
Вик вздохнул:
– Вот уже почти сутки, Стефан, почти двадцать четыре часа, как мы находимся в состоянии какого-то коллективного безумия. Я хочу, чтобы это прекратилось.
– Эта кассета позволит нам увидеть, действительно ли Стефан-из-прошлого получил послание. А может, и позволит понять, почему у него ничего не получилось.
Вик постоял в нерешительности, потом кивнул в сторону автомобиля:
– Возьми, если хочешь, я тебе не нужен, чтобы ее просмотреть. А я поеду домой.
Полицейский открыл багажник и нахмурился:
– Это еще что за новости?
– Что там? – спросил Стефан.
– Ни сумки, ни кассеты. Но я ведь вчера их туда положил! Я уже совсем было хотел отдать ее майору, но, поскольку он меня отстранил от следствия, я испугался огрести неприятности и не отдал. Я точно помню, что положил сумку в багажник.
Стефан скептически поскреб подбородок:
– Ты, наверное, плохо закрыл багажник. И сумку вытащили, может, пока мы были в больнице. В любом случае сумка тю-тю. И это скверно!
Стефан принялся нервно расхаживать возле машины. И вдруг щелкнул пальцами:
– Ты, конечно, разозлишься на меня насмерть. Но придется съездить в Сен-Дени, и ты попросишь другую копию. А потом – что есть духу – в Ламорлэ.
Взгляд у Вика помрачнел.
– Ты что, издеваешься?
– Прошу тебя, ну сделай это ради меня. Клянусь, я больше ни о чем не буду просить. Эту кассету надо просмотреть, и как можно скорее. Сейчас она – наш глаз, глядящий в прошлое. На Стефана-из-прошлого…
70
Суббота, 12 мая, 19:00
В дверь крошечной клетушки, не более шести квадратных метров, служившей одновременно и фотолабораторией, и видеомонтажной, постучали.
– Можно войти? – спросил женский голос.
Мужчина снял аудиошлем и резко обернулся. Лоб его сразу покрылся каплями пота.
– Закрыто, я собираюсь уходить. Две минуты, ладно? Снимки еще проявляются.
Он поспешно извлек из монтажного блока диск, убрал его в металлический контейнер и запер на ключ. Потом собрал три отснятые восьмимиллиметровые пленки, рентгеновские снимки, медицинские документы и все это сложил в ящик стола. Позади него висели пришпиленные прищепками к веревке черно-белые фотографии с изображениями пейзажей и животных. Вот только они давно уже высохли.
Мужчина вытер лоб краем футболки и подошел к двери.
– Ты погасила свет?
– Да, все в порядке.
Он отодвинул засов, вышел и закрыл за собой дверь. Затем подошел к выключателю и зажег свет, который озарил просторное помещение с очень высоким потолком, похожее на старинную мастерскую с полным комплектом инструментов для любой работы. Оборудование для пайки и сварки, различные пилы, топоры, всякие железяки. Окон в комнате не было, только лестница на верхний этаж.
Он повернулся к жене:
– Я тебе уже сколько раз повторял, чтобы ты меня здесь не тревожила.
Она протянула ему набор антисептиков:
