– А ты полицейский?
Вик не задумываясь ответил:
– Пока не знаю.
– Это хорошо. Для блатного ты хоть умника из себя не корчишь. Не то что некоторые.
– Никакой я не блатной.
Мортье о чем-то задумался, потом сказал:
– Слушай, V8, я все думаю о том изуродованном пупсе, что валялся возле кровати.
Вик громко, не таясь, с шипением втянул в себя воздух: это прозвище выводило его из себя.
– И что?
– У него ведь была отрублена рука. Как думаешь, почему?
– Я весь вечер об этом думал. Это должно быть как-то связано с поклонниками. Наш убийца нарочно изуродовал пупса. А это означает, что он был осведомлен о фантазмах Леруа. Может, это кто-нибудь из пользователей Интернета, с кем она входила в контакт…
– Или один из миллионов парней, с которыми она трахалась с самого рождения. Можно брать всех без разбора.
– Не так уж и без разбора, если мы имеем дело с ампутантом.
Мортье покачал головой:
– Судя по тому, что он с ней сделал, вряд ли он инвалид.
– В наши дни делают хорошие протезы. На шарнирах, ну и все такое… Некоторые легкоатлеты бегают на протезах стометровку быстрее, чем вы пробежите пятьдесят.
– А ты не так-то легко сдаешься, а?
Вик почувствовал, как в нем зашевелилась гордость. Нет, не напрасно он сюда приехал и хорошо, что встретил майора, даже если назавтра его сочтут жополизом.
– Это как в шахматах. Сдаваться никогда нельзя.
– Ну, это вряд ли тебе поможет скорее стать хорошим сыщиком.
Мортье чуть прищурился:
– Ты объехал все ортопедические магазины и больницы, находящиеся поблизости?
– К сожалению, время не растягивается. Я займусь этим завтра.
– Ладно, завтра так завтра.
Вик вытащил из кармана леденец, развернул прозрачную обертку и отправил конфету в рот.
– Но это не объясняет, зачем туда положили еще семнадцать кукол, – продолжил он. – И почему их разложили именно так, как они лежали? Что за мизансцена? Матери бросаются защищать своих детей, словно им угрожает гнев Господень.
Мортье разглядывал фантик. Вик порылся в кармане и вытащил спичечный коробок, который сразу же сунул обратно, и целую пригоршню конфет.
– Хотите? Это Ван мне насыпал. Они с перцем. Здорово дерет! Он их называет «дыхание дракона».
Лицо Мортье озарилось улыбкой.
– Никогда не слышал. Должно быть, это большая редкость. А откуда они?
– Из супермаркета.
Вик прокашлялся.
– Скажите… я только что в отделении обнаружил у себя в ящике стола одну странную штуку.
– Презерватив, что ли?
– Намокший рулон пипифакса. Как вы думаете, чьих это рук дело?
– Спроси у Вана.
– Ван? Ну а если не он, тогда кто?
– Ты, должно быть, единственный не знаешь, кто это. Слабовато для следователя.
– Может, Жоффруа?
Майор направился к Институту судебной медицины, оставив Вика там, где тот стоял. Потом обернулся:
– Ну так ты идешь или будешь дожидаться, пока все мертвецы разбегутся?
Вик потихоньку выплюнул забористую конфетку и пошел следом за ним.
– У тебя есть жена? – спросил Мортье, которому конфетка очень понравилась, судя по тому, как резво он ее гонял во рту.
Вик улыбнулся, потом ответил:
– Есть. Селина. Мы ждем ребенка. Определенно будет девочка.
– Ну да, ну да, это хорошо.
Мортье вздохнул и прибавил:
– Малышка, может быть, позволит твоей семье не развалиться.
10
Пятница, 4 мая, 0:10
Того, кто рискнет войти в прозекторский зал, больше всего шокирует открывающийся с порога прямой, откровенный вид распростертого тела под яркой, не дающей тени хирургической лампой. И разрезанное, выпотрошенное человеческое тело производит впечатление некоей окровавленной ложбины, где после перенесенных потрясений плоть – уже и не плоть вовсе, а просто органическая руина.
Под маской Вик старался сохранять самообладание. Он не знал, то ли подойти, то ли отступить… Справа он заметил офицера криминальной полиции, который сидел за дверцей с окошечком. Оттуда он боязливо протягивал руку за очередной порцией материала для экспертизы. Самого вскрытия он не видел и сидел в укрытии для тех, кто не выносит подобных зрелищ.
– Ну что? – шепнул Мортье. – Похоже на помещение из видео?
Вик помедлил с ответом. Запах кишечных газов и прочие ароматы, носившиеся по залу, начали заползать под маску.
– Не знаю. Думаю, все прозекторские залы похожи один на другой.
– Новичок? – спросила Демектен.
Ее белый пластиковый передник окрашивали длинные кровавые потеки, плечи были обсыпаны костной пылью. Выглядела она лет на сорок, черты лица резкие и суровые.
Молодой лейтенант кивнул.
– Вы неудачно выбрали время. Мы уже почти закончили, смотреть не на что.
– У него просто мания, – бросил Мортье, – появляться, когда остальные уже домой собираются.
Вик не услышал. Его взгляд был прикован к стальному баку, стоявшему рядом с отобранными для экспертизы материалами. Из него торчали длинные окровавленные иглы.
– Ровно сто одна игла, – уточнила прозекторша. – И были глубоко введены по большей части в мышцы или в нервы. Должно быть, это причиняло сильнейшую боль.
Она покосилась на Мортье, и тот одобрительно кивнул.
– Подходите, лейтенант, – сказала Жизель Демектен. – Вы в порядке? Обычно я ввожу новичков в курс дела, если что… Но вас мы действительно не ждали.
Вик глубоко вдохнул и постарался представить себе кусочек еды. Надо было точно, в деталях, представить кусок холодного жареного мяса. Обонятельные рецепторы носа насытились, и он почти перестал чувствовать вонь. Теперь надо было подойти к огромному застывшему ломтю мяса.
Ему вдруг во всей красе открылась вся эта еще сочащаяся кровью красная глыба, из которой вынули главные органы. Он быстро подумал о говяжьем филе, об отбивной с косточкой. Но потом, когда желчь начала медленно подбираться к горлу, образы тоже становились все хуже. Почки. Потроха. Мозги.
– Вам рассказать подробно или вкратце? – поинтересовалась Демектен.
Вик сделал три крошечных шажка назад и обернулся. Метра два. Отступить всего на два метра, чтобы удрать отсюда и умчаться к Селине. Это нездоровое место, это растерзание плоти вызывало в нем отвращение.
