Ослабевший, еле стоящий на ногах, Стефан с трудом удерживал в руке телефон.
– Это уже… уже третий случай подряд, когда я не вижу снов.
В трубке тяжело задышали.
– Тебе надо сдаться! Я тебе помогу! Обещаю! Вместе мы справимся!
Стефан снова схватил фотографию Сильвии и погладил ее лицо, отмеченное красками жизни.
– Как твоя жена? – мрачно спросил он.
Последовало долгое молчание.
– Это… это так трудно… Она… Черт!.. Я должен быть сейчас с ней.
Стефан вздохнул:
– Ступай к ней. Потом всю жизнь будешь жалеть. Сделай, что я тебе сказал, ну хоть раз. И ступай к ней.
– Я не могу, Стефан, не могу… Странно, до чего внезапно может на тебя обрушиться смерть, из-за какой малости могут измениться судьбы… Сорок шесть или сорок семь – что это меняет?
– Тем более что сорока семи никогда не было.
– Ненавижу науку и всю эту научную чушь. Черт тебя дери, ну почему ты не можешь без этого обойтись?
– Я пытался, Виктор. Честное слово, я пытался.
– Надо было не только пытаться. Надо было…
– Надо было что?.. Похитить беременную женщину? А я тебе напомню, что это ты… это все из-за тебя!
В дверь постучали. Стефан быстро отсоединился.
Сжав в руке «зиг-зауэр» и натянув латексную маску, он бесшумно скользнул к двери. Вот только за спиной у него надрывался телефон.
– А нельзя убавить звук, придурок? – рявкнул чей-то голос. – Или ты думаешь, что ты один на свете?
К этому голосу присоединился другой.
– Шестой номер? – прокричали с другой стороны. – Но… там обычно никого нет! Что за бардак!
В двери повернулся ключ. Когда дверь открылась, Стефан бросился вперед с пистолетом в руке. Тени испуганно шарахнулись в стороны.
Оказавшись на улице, он в последний раз оглянулся на отель, на качающуюся вывеску «Три Парки» и исчез в лесу.
19
Пятница, 4 мая, 18:31
Стефан метался по мастерской, прижав к уху мобильник. На другом конце линии ему ответила Сильвия:
– Стефан?
– Ты где, дорогая? Скажи, где ты!
– У парикмахера, я же оставила записку на кухне. Ты хоть видел ее?
– Ну конечно видел! Я…
– Прическу запускать не годится. Слушай, ты не мог бы так не кричать в трубку?
– Я не хочу, чтобы ты остригла волосы!
– Да что с тобой?
– Не обрезай волосы, договорились?
Стефан различил в трубке мужской голос. Он что-то сказал Сильвии, и она ответила, что идет. Потом почти прошептала в трубку:
– Кто тебе сказал, что я хочу обрезать волосы? С тех пор как мы знакомы, я еще ни разу их не стригла. Я приехала в парикмахерскую, чтобы их подровнять.
Сильвия что-то сказала парикмахеру и продолжила:
– Ты и правда хочешь, чтобы я сделала короткую стрижку? Тебе это доставит удовольствие? И ты снова будешь на меня смотреть с прежним желанием?
– Нет, нет, нет!
– Но почему нет? А мне вот, честное слово, хочется перемен. Если только это сможет хоть как-то все уладить.
Стефан взбежал по лестнице в кухню. Теперь он уже орал:
– Нет, я не шучу! Ты ни в коем случае не долж…
Договорить он не успел. Отбой. Он снова набрал номер. Бесполезно…
– Черт!
В панике он схватил ключи от «форда». И, уже садясь в машину, вдруг отдал себе отчет, что не знает ни адреса парикмахера жены, ни пригорода, где тот живет. В Ламорлэ, в Шантийи, в Гувье, в Санлисе?
Он быстро вернулся обратно в подвал и схватил записную книжку с записью последнего сна «Три Парки». Выпавшие листки остались у него в руках. Он как попало засунул их обратно.
Полицейский. Надо как можно скорее поговорить с любым полицейским. Он снова отчетливо увидел истерзанные тела на фотографиях, изуродованные лица. Лица убитых девушек. Замученных насмерть.
Им можно было еще как-то помочь или было уже поздно? И как все это касалось его самого?
Прежде чем набрать 17
[31], он подумал, какие вопросы задаст. Ему хотелось узнать, ведется ли следствие по какой-нибудь серии убийств. Разыскивает ли полиция человека, который отрезает губы, язык и кончики пальцев своих жертв. Садиста, терзающего тела.
Их должно быть двое, на фотографиях он видел двух разных женщин. Одна из них, блондинка с татуировкой змеи на левом бедре, была вся истыкана длинными иглами. Другая, короткостриженая брюнетка, прикручена к шкафу колючей проволокой. Лицо ее было изуродовано до неузнаваемости.
Но тут он спохватился и передумал. А что, если полиция пробьет его номер? Как он им объяснит, что запомнил фотографии потенциальных жертв? Чем он сможет им помочь? Что у него есть, кроме воспоминаний о странном сне, где он видел трупы, превращенные в месиво?
Если он позвонит и все расскажет, его сразу заподозрят, а еще того хуже – сочтут сумасшедшим. Достаточно будет пролистать его досье у психиатра.
Стефан почувствовал себя в ловушке. Он ничего не мог поделать, пока не обзавелся более точной информацией.
В Интернете он стал разыскивать сведения об убийцах, действовавших подобным образом. Изучил все сайты новостей и все сайты, посвященные серийным убийцам. Но ничего определенного не нашел. Интернет мало чем помог.
Тогда он набрал на клавиатуре «Ноэль Сирьель». Ничего. Даже в справочнике «Белые страницы». Этот тип исчез, растворился. Кто он такой, какую роль играл во всей этой истории, почему тот, другой Стефан написал на стене его имя?
А надпись «ПО 101» рядом с этой? Почтовое отделение? Завтра он проедется по почтовым отделениям Ламорлэ. Надо все выяснить. Все тщательно выяснить.
Теперь он сосредоточился на отеле, на обиталище Стефана из сна. Когда он спустился на парковку, перед тем как броситься в лес, он успел прочесть название на старой заржавевшей вывеске: «Три Парки».
Поисковик выкинул груду ответов. Большинство из них относилось к мифологии, но один, похоже, соответствовал. «Три Парки» нашлись на форуме фетишистов. И это был даже не отель, а некая гостиница, постоялый двор, затерянный в лесу в западных окрестностях Парижа. И судя по сведениям с форума, постояльцы специализировались вовсе не на гастрономических удовольствиях.
Стефан выключил компьютер. Лицо его помрачнело и застыло. Значит, места, куда он никогда не наведывался, на самом деле существовали. И эти места, будь они далеко или близко, имели к нему отношение. И на этот раз дело не в амнезии и не в душевной болезни. Все было реально, даже слишком реально. Как три царапины на лице воображаемого Стефана или синяк под глазом, которые заживали от сна ко сну. Все это доказывало, что сны вовсе не были снами, они, словно вспышками, выхватывали эпизоды жизни того, кто повторяет его жизненный ритм, только в будущем.
