Стефан схватил бутылку и щедро плеснул себе виски. Горлышко бутылки звякнуло о стакан.
– Он… он знает, что я здесь, что я вижу его во сне! Он включил радио и телевизор на полную мощность, чтобы я его услышал! Он… он адресует мне послания на стенах! Черт, Джеки, это я в будущем, и он пытается со мной поговорить, о чем-то меня предупредить!
Физик поскреб себе голову и скептически уставился на Стефана:
– Ты что, уже успел клюнуть, перед тем как сюда прийти?
Стефану не сиделось на месте, и от нетерпения он принялся покусывать себе кулак.
– Значит, он, может, и не такой, как я, но он физически существует в будущем. И он… он ждет, что… что я ему как-то отвечу и подам знак.
Он достал из стакана для карандашей черный маркер:
– Я его возьму, если ты не возражаешь…
– Ну да, в твоем фильме герой, которого ты играешь, хочет ответить себе будущему, написав ему послание на стене, ведь так? И ты веришь, что слова способны пройти сквозь время и появиться как по волшебству?
– Именно так.
– Да нет же! Я ведь тебе уже сказал, что парадоксы не сущ…
– Нет, они существуют. Эти чертовы парадоксы времени существуют. Мне хочется верить, что каждый свободен делать все, что хочет, что можно изменить свою судьбу. И я никогда не стану крутиться по ленте Мёбиуса, я не баран какой-нибудь.
– Знаешь, судьба – штука упрямая, она не позволит так с собой обращаться.
– Но ведь и я не позволю так со мной обращаться.
Он быстро-быстро нацарапал что-то на листочке бумаги и протянул Джеки:
– Спасибо, Джеки, мне пора идти, это очень важно.
Ученый взял листок:
– 4-5-19-20-9-14? Что это такое?
– Наверняка выигрышные числа лотереи, что состоится в среду. Тебе в благодарность.
– Шикарный подарок, спасибо. Можешь быть уверен, чувство юмора ты не потерял. Ни чуточки.
– Мой тебе совет: разыграй этот номер.
– Вряд ли… Я никогда не играю в лотерею.
Уже выходя, Стефан заметил:
– На этот раз придется сделать исключение. Я уверен. Потому что, несомненно, в этом твоя судьба.
24
Пятница, 4 мая, 22:34
– Завтра суббота. Очень хочется провести денек в лесу. Можно выехать на пикник и…
Лежа в постели под боком у Селины, Вик приложил палец к губам жены:
– Ты ведь знаешь, что я расследую очень сложное дело? Очень, очень сложное.
– Твой отец звонил мне сегодня и сказал то же самое. Сказал, что тебе надо дать полную свободу на время этого расследования. Ему, видимо, наплевать, как я себя чувствую, как проходят мои дни. Его интересуешь только ты. Ты и твоя карьера, будто речь идет о его собственной.
– Ты же его знаешь…
Ночник освещал спальню золотисто-коричневатым светом, и в этом свете четко проступали контуры нагих тел.
– Ты никогда не оставлял меня одну в выходные. И обещал, что никогда не будешь оставлять. Я хочу, чтобы ты был дома.
Вик склонился над женой, потом перевернул ее и опрокинул на себя. Он разглядывал тени на потолке и не видел ничего, кроме каких-то искаженных силуэтов, рябых лиц и ампутированных рук и ног. Вик прикрыл глаза и зарылся носом в длинные черные как смоль волосы Селины. Пальцы его становились все настойчивее и настойчивее. Селина прерывисто вздохнула.
– Так что завтра? – прошептала она.
– Сейчас важно только сегодня… И то, чем мы займемся… И оно стоит всех лесов мира, вместе взятых…
Он снова ее резко перевернул, и их тела прижались друг к другу.
– Эй, поосторожнее! – с улыбкой запротестовала она. – Ребенок…
Вик тоже улыбнулся:
– Я думаю, он не откажется от маленького кукольного спектакля?
– Не говори глупостей. Он ведь все слышит, знаешь?
– Ах, он все слышит?
Вик склонился к животу Селины:
– А ты знаешь, что мы с твоей мамой заделали тебя на упакованном шахматном столике в мой день рождения?
– Замолчи!
– Потому что твоя мама думает, что шахматные столики годятся не только для того, чтобы переставлять пешки.
– Да замолчи же ты, наконец!
– А ты знаешь, что шахматный столик все еще здесь?
– Хочешь сподвигнуть меня на акробатический трюк? Скоро все это будет совсем невозможно. И тебе придется потерпеть. Так пользуйся возможностью, пока не поздно.
– Придется запастись терпением, как доблестному королю под защитой ладьи, коня и королевы
[39].
Селина закрыла глаза:
– Мне хочется, чтобы наша жизнь оставалась спокойной, чтобы ты мог забирать детей из школы и отвозить их в спортивный клуб, чтобы мог встречать с ними новогодние праздники. Хочу, чтобы они росли у тебя на глазах, только и всего. Но твой отец хочет совсем другого.
– Прошу тебя, не надо больше о моем отце…
Селина взяла его за руку и чуть коснулась кончиков пальцев. Вик наморщил брови и тоже много-много раз погладил кончики ее пальцев.
– Тебя это так возбуждает? – прошептала она.
Вик коснулся губами ее губ и вдруг резко вскочил:
– Вот черт! Я…
Он как раз в этот момент ощутил языком кончик ее языка.
– Мне… мне срочно надо позвонить! Очень коротко, просто кое-что уточнить!
Селина резко отпрянула:
– Ты что, шутишь?
Как был голышом, Вик бросился к своей одежде и вытащил визитку судмедэксперта.
– Две секунды, ладно? Две крошечные секунды!
– Нет, Вик, так нельзя!
– Черт побери, всего две секунды!
Он бросился в кухню и набрал номер по городскому телефону:
– Доктор Демектен? Это Вик Маршаль.
– Кто-кто?
– Мы виделись вчера вечером на вскрытии Аннабель Леруа.
– Ах да! Молодой южанин… Так что вы хотите?
– Я размышлял… о пытках, которым подвергли жертву.
– Посреди ночи? У вас что, нет более приятных занятий?
Вик покосился в сторону спальни, где свет начал меркнуть.
– У меня к вам всего один вопрос. Губы и язык считаются очень чувствительными тактильными органами, и кончики пальцев тоже, верно?
