Письмо слово в слово соответствовало тому, что он написал своему Стефану-из-прошлого.
Он встал и, прежде чем положить письмо в ящик, решил его перевернуть и посмотреть, сколько Стефанов приходили в почтовое отделение № 101, сколько их вертелось в замкнутой ленте Мёбиуса, сколько отражений возникало в зеркале.
И снова почувствовал, что мир рушится.
Обратная сторона листка была черным-черна от крестиков.
Крестики уходили в бесконечность.
62
Четверг, 10 мая, 15:37
Когда Вик и Селина приехали домой, на лестничной площадке их ожидал неприятный сюрприз: возле двери их квартиры, скорчившись, сидел Стефан. Когда он поднял голову, Селина замерла, зажав рот рукой:
– Это он… Тот самый человек…
– Я знаю, – сказал Вик, нахмурившись. – Что ты здесь делаешь?
Стефан вскочил, пряча глаза и явно не выдерживая взгляда Селины.
– Мне… мне надо с тобой поговорить. Я пытался позвонить тебе на мобильный, но он опять разряжен. У меня… у меня для тебя важная информация.
Селина инстинктивно прижала руку к животу. Глаза ее все еще были красны от слез.
– Как? Как вы узнали, что наш ребенок…
Стефан наконец отважился на нее взглянуть:
– Видения во сне, вы помните?
Она тихо кивнула.
– Вам надо было мне поверить, – прибавил он.
С комом в горле, Селина пыталась открыть дверь. Потом прошла мимо нераспакованных детских бутылочек, сосок и еще кучи всякой всячины для грудных малышей и, не говоря ни слова, закрылась в спальне. Вик провел Стефана в гостиную:
– Какого черта ты сюда явился? Я только что с вокзала, надо было проводить мать Селины. А сейчас я нужен жене!
– Нальешь мне стаканчик?
– Нет. Еще раз спрашиваю: чего ты сюда приперся?
– Я тебя надолго не задержу, днем приезжает семейство Сильвии. Мне нужна вся информация о двух предшествовавших убийствах и об… убийстве моей жены. Фотографии, имена, адреса, детали – в общем, все!
– Послушай, на этот момент я не так уж много знаю. И я не знаю, если…
– Прошу тебя, пожалуйста! Я доверил тебе свою записную книжку, свою личную жизнь, я вообще тебе доверился! Теперь твоя очередь.
Вик очень внимательно на него посмотрел. Стефан выглядел гораздо менее убитым, чем утром, и был как-то странно возбужден.
– Хорошо.
Вик вернулся в гостиную с толстой папкой фотокопий и протянул ее Стефану:
– Возьми на хранение. Что ты задумал?
– Ты сказал, что убийца забыл свой рюкзак и банку с протухшим мясом там, где…
– Совершенно верно. К несчастью, больше я ничего не знаю. Завтра приду на службу, и, думаю, мне придется несладко.
– А ты помнишь мой сон о видеокассете? Тот, где мы с тобой смотрели кассету с камеры наблюдения и видели, как убийца пролезает сквозь дыру в решетке ограды какого-то завода?
– Да, я читал об этом в твоей записной книжке. Но помню не очень хорошо.
– У него за спиной был какой-то большой мешок. Несомненно, тот самый, что вы нашли у меня дома рядом с Сильвией.
Стефан вынул из кармана сложенный листок:
– Я тогда не знал, о каком месте шла речь, но теперь знаю.
– Ты что, шутишь?
– Это мясокомбинат. Убийца таскал протухшее мясо из отстойника скотобойни.
– Скотобойня… Черт, а ведь это логично.
– Я поискал в Интернете такие места в районе Парижа и нашел четыре штуки. А порывшись еще, обнаружил и фотографии в персональных блогах. Окрестных жителей не устраивает невыносимый запах тухлятины.
Стефан развернул листок, распечатанный на цветном принтере, и положил его на стол:
– Расположен комбинат в Сен-Дени. Именно его скотобойню я и видел во сне.
Он бросил на Вика заговорщицкий взгляд.
– Ты уверен? – спросил полицейский.
– Почти. Насколько я помню, она больше всего похожа на то, что я видел. Форма строений, трубы… остальные сильно от нее отличаются.
Вик поскреб подбородок:
– Скотобойня, говоришь… Значит, он ворует тухлое мясо на скотобойне. Но не проще ли было купить кусок мяса и пусть бы протух у него дома?
– Ну а ты бы мог это проделать здесь, у себя в квартире? Не привлекая внимания жены и соседей? Я этот запах знаю, им пропитался весь мой громадный дом. Комбинат уже старый, так что пролезть в дыру в ограде и сделать свое дело большого риска для убийцы не составило. А камера, которая его засняла, расположена на другой стороне улицы и к скотобойне отношения не имеет.
– Ну и?..
– Мне нужна твоя помощь. Тебе надо поехать туда, провести расследование, опросить людей. Кто знает, может быть, тебе удастся разыскать кассету… А я, может, тоже добуду какие-то новые сведения. Ты из полиции, тебя примут сразу. А меня просто выгонят. Ты видел, как я выгляжу? Ни дать ни взять жмурик из могилы. Съезди, пожалуйста. Ну ради меня. Ради Сильвии.
Полицейский покосился на дверь спальни:
– Я… не могу. Я позвоню в бригаду, пусть они съездят.
Стефан покачал головой:
– Нет! Поехать должен ты! Если ты пошлешь туда своих ребят, информация от нас ускользнет и… мы уже не будем хозяевами положения. Ты же сам говорил, что они хотят отстранить тебя от расследования. Да и к тому же мы имеем дело с чем-то невероятным, нелогичным. И это уже не вопрос обычного расследования и обычных процедур, ты же знаешь. Попытайся съездить один, а если не удастся ничего из этого вытянуть, дай им эту наводку, и все. Договорились?
Вик поразмыслил несколько минут.
– Хорошо, только туда и обратно. Но… я пока не въезжаю. Если ты видел во сне кассету, то…
– Сам знаю. Пресловутый ночной звонок из бригады спугнул убийцу, и он забыл на месте преступления рюкзак и банку с тухлым мясом. Я считал, что мне удалось изменить ход событий, но… кассета с видеозаписью снится мне уже четыре дня, и во сне она у нас в руках! Это значит, что мы вплотную подошли к этой чертовой скотобойне. И для того, чтобы подойти…
– …Нам была нужна забытая банка с тухлым мясом и, соответственно, твой ночной звонок. Твой Стефан-избудущего уже сделал в точности то же самое, что и ты. Вот зараза эта проклятая петля времени…
– Но ничего не изменилось. Ночной звонок был запрограммирован судьбой, как и все остальное. Но… мне так хочется думать, что что-то можно изменить. Мне так хочется побороться за Сильвию. Ради ее памяти.
