– Соглашайтесь. Работы там кот наплакал. Хотя бы попробуйте. Не сможете – уйдете.
На лице уборщицы отразилось колебание.
– Хорошо, – кивнула она. – Я подумаю. Деньги позарез нужны!
– Вот вам мой телефон, – обрадовалась Астра. – Звоните прямо с утра. А то потом я закручусь…
– Вы заказ-то сделали?
– Нет еще… Я хочу сначала обмерить все помещения, а потом уже оборудование выбирать.
– Тоже правильно, – переминалась с ноги на ногу уборщица. Первой попрощаться неловко, а дамочка явно уходить не торопится.
– У вас, кажется, новый директор скоро появится, – вскользь произнесла Астра. – А новая метла по-новому метет. Лучше подстраховаться.
Зинаида Петровна выпучила глаза.
– Какой еще новый? Чего вдруг новый-то?
– Ваш Тетерин умер, говорят.
– Тетерин?! – обалдела пенсионерка. – Владислав Алексеич?! Да вы что?! Когда?! Господи… я ж его третьего дня видела, живого и здорового! Он в свой кабинет заскочил, взял что-то и выскочил. Спешил. Ну надо же! Неужто самолет разбился?
Настала очередь Астры хлопать глазами:
– Какой самолет?
– На котором Владислав Алексеич вчера в отпуск улетел, с супругой. На эти… на острова. Марина сама им билеты заказывала… по телефону. Они оба разбились? Пресвятая Богородица! – всплеснула она руками. – Вот беда-то! А мы ни сном ни духом…
– Погодите… какой отпуск? Какие билеты?
– Человек три года без отпуска, – запричитала уборщица, схватившись за сердце. – Наконец, решил отдохнуть. И на тебе! Катастрофа! А вы откуда знаете про самолет? По телику передавали?
– Нет-нет… я, кажется, все перепутала. Вы меня извините, Зинаида Петровна, я не то сказала. Вероятно, фамилии похожи. Да, вспомнила! Не Тетерин, а Петелин. Точно, Петелин… и он не в самолете разбился, а под машину попал. Простите, ради бога.
– Ой, как вы меня напугали, – с облегчением выдохнула пенсионерка. – Аж сердце сжалось! Где у меня валидол-то?..
Она полезла в сумку, искать таблетки.
За забором, во дворе детского садика, с шумом резвились дети. Две воспитательницы сидели на скамейке возле песочницы и оживленно беседовали.
Астра похвалила себя за то, что вовремя сумела перестроиться. И за предусмотрительность тоже. Хорошо, что она не ляпнула про смерть Тетерина секретарше или менеджеру!
Глава 9
В бильярдной плавал сизоватый дым. Федор Степанович Аврамов, ожидая Матвея, на правах хозяина заведения курил сигару. Вообще-то на стене висела табличка, приглашающая курильщиков в специально отведенный для них зал.
– Угощайтесь, – радушно предложил он, придвигая к гостю коробку с сигарами.
– Не любитель… спасибо…
– А я вот позволяю себе, когда жена не видит, – захихикал Аврамов. – Она у меня не женщина – сержант в юбке. Спуску не дает! Приходится прятаться.
Его высокая статная фигура от обильных трапез, возлияний и сидячей жизни начинала заплывать жирком. Под жилетом наметилось брюшко, на белоснежный воротник сорочки лег второй подбородок. Аврамов вкладывал деньги в игорный бизнес. Бильярдные составляли часть его проекта. Матвей подозревал, что «Черный конь» и другие подобные точки служат прикрытием для каких-то теневых тотализаторов и букмекерских контор. Но держал свои соображения при себе.
При внешнем добродушии и любезности Федор Степанович слыл ловким, твердым, жестким предпринимателем. Влияние на него имела только его жена, бывшая учительница, – красивая и высоконравственная женщина, с годами не растерявшая своих идеалов. Удивительно, на чем основывался их союз, однако Аврамовых считали любящей и благополучной семейной парой. Под давлением жены Федор Степанович жертвовал внушительные суммы на реставрацию храмов и помощь детям-сиротам.
Единственный их сын Олег – неуклюжий долговязый подросток – при таком отце и педантично строгой матери, которая следила за каждым его шагом, умудрился совершенно отбиться от рук. Он перестал слушаться родителей, демонстративно делая все им наперекор: прогуливал уроки в престижном колледже, бравировал своей ленью, пристрастился к алкоголю и завел дружбу с дворовой шпаной. Парень ненавидел казино, игровые автоматы, букмекеров и попрекал отца «грязными деньгами». Дошло до того, что компания хулиганов под предводительством Олега несколько раз била стекла в заведениях Аврамова. Тот схватился за голову. А что он мог противопоставить этому натиску? Не заявлять же на собственное чадо в полицию?
Жена Федора Степановича пачками глотала успокоительные таблетки. Ее обожаемый «сынуля» на глазах превращался в уличного монстра, а она ощущала полное бессилие что-либо изменить. Однажды, проверяя карманы Олега – вот, до чего она уже опустилась! – обескураженная мать наткнулась на порцию маковой соломки. Ее будто громом поразило. Она кинулась к мужу:
– Мы теряем сына, Федя! Надо что-то делать…
– Скажи, что?
Между ними завязалась перепалка, каждый норовил обвинить другого в просчетах воспитания, приведших к столь плачевному результату. Как это обычно бывает, Аврамова укоряла мужа его вечной занятостью, а тот отбивался и сам нападал на жену – за ее потакание сыну, за то, что мальчик вырос избалованным эгоистом.
– Где же твоя педагогика, Галя? Кто из нас профессиональный учитель? Каким образом наш сын докатился до наркоты?
– Это кара Господняя! – стенала женщина, заламывая руки. – За твои грехи, Федя! Нечистый у тебя бизнес, нечестный! Ты людей губишь, а Олежек за это все расплачивается!
– И ты туда же?! – взвился Аврамов…
После грандиозного скандала супруге пришлось вызывать «Скорую», а Федор Степанович неделю не появлялся дома. Он спал в главном офисе, в своем кабинете, на неудобном кожаном диване и проклинал всех чистоплюев, вместе взятых. Деньгами его они, видите ли, не брезгуют… их, видите ли, способ зарабатывания этих денег не устраивает! Пусть пойдут попробуют честно сколотить капитал, а он на них поглядит!
Остыв, Аврамов вызвал на совет давнего приятеля – Калмыкова. У того тоже растет сын, жена тоже сидит дома… Авось Виталий что-нибудь подскажет.
За бутылкой французского коньяка они слезно жаловались друг другу на семейную жизнь, на постоянную нервотрепку и неблагодарных отпрысков. Калмыков порекомендовал отдать Олега в кадеты, что вызывало саркастический хохот Федора Степановича:
– Представляю себе этого кадета… с плоскостопием и кривым позвоночником!
– Не пройдет по здоровью? Жаль… – огорчился Калмыков.
– Ни по здоровью, ни по возрасту! И ремнем лупить поздно негодяя! Уже поперек кровати-то не положишь!
