«Вы спрашиваете – вам отвечают! – невозмутимо изрекала она. – Третий бывает лишним не только в любви, но и в диалоге между высшим существом и его почитателем! По сути, доверие и понимание есть следствие слияния божественного и человеческого. Сие единство рождает истину…»
После такой сложной безапелляционной сентенции мало кто смел возражать и требовать расшифровки «пророчества». Астра тоже не стала этого делать. Она подозревала, что Тэфана понятия не имеет о сокровенном значении фраз, записанных ее рукой… Подобно катренам Нострадамуса, их можно было толковать по-разному, в зависимости от степени подготовки того, кто брался за комментарии.
В ее случае слова из «Книги» звучали следующим образом: «Единорога может приручить только чистая дева… Он ждет, когда откроется дверка…»
«Вам записать? – милостиво осведомилась Тэфана, глядя на обескураженное лицо гостьи. – Здесь каждое слово требует самого внимательного подхода. Ничего нельзя перепутать!»
«Будьте так любезны…»
Фея достала из расписного ларчика лист бумаги и начертала «предсказание». Они с Астрой распрощались, как добрые подруги.
«Желаю удачи! – проскрипела ей вслед бывшая учительница истории. – Она вам понадобится, милая!»
– Он ждет, когда откроется дверка… – повторяла Астра, сидя с закрытыми глазами и пытаясь проникнуть в подтекст сего изречения. – Он ждет…
Ей вдруг представилась Долгушина, где-то вдали… в зеленоватом тумане. На краю леса. Возле избушки на курьих ножках. По небу пролетела Баба Яга в ступе, размахивая помелом… она смотрела вниз, на черноволосую женщину, и заливалась хохотом…
«Да она вовсе не старуха! – ужаснулась Астра. – Она молода и красива, с крепким тонким телом, с белоснежным лицом и кроваво-красными губами…»
Баба Яга плотоядно облизнулась и снизилась. Ее ступа зависла в мглистом воздухе. Ее длинные спутанные волосы развевались, задевая за верхушки деревьев…
«Гляди на меня неотрывно и слушайся беспрекословно… – прокаркала она. – Я теперь тебе хозяйка. А ты – моя прислужница!»
И вот уже не стало в небе никакой ступы и никакой молодой красавицы с кровавыми губами. Только огромная иссиня-черная ворона, взмахивая крыльями, удалялась прочь, к темнеющему горизонту…
Астра вздрогнула и очнулась. Она задремала, пригревшись в кресле под пледом. Ей приснился плохой сон. Мобильный телефон как будто тоже уснул. Никто не звонил ей, никто не присылал сообщений.
– Надеюсь, Долгушина жива…
Она набрала номер Матвея, но тот не брал трубку. Где же он, почему молчит? В последнее время он ведет себя странно. Не отвечает на звонки… и глаза у него растерянные. Уставится в одну точку и молчит, молчит… Его что-то гложет. Неужели он перестал ей верить? Иначе бы давно поделился своими проблемами… А может, все гораздо проще? И у него – другая женщина?
* * *
Матвей объездил несколько улиц Лосино-Петровского, прежде чем увидел приметную стройку. Свежий двухэтажный сруб был почти готов. Наверху копошились двое парней в серых спецовках, натягивали непромокаемую пленку. Внизу, у железной бочки с разведенным внутри огнем, курил дородный мужчина.
– Вы прораб? – подошел к нему приезжий.
– Ну…
– Я ищу Александра Топоркова. Хочу насчет дома поговорить. Строиться задумал, мне его бригаду порекомендовали.
От бочки шел густой дым с запахом смолы. Мужчина в последний раз затянулся, выбросил окурок в бочку и сердито посмотрел на моросившее дождем небо.
– Погода дрянная! Вся работа у нас сорвалась. В выходные вышли… думали, успеем закончить до холодов… Видать, не получится! А Топорков домой уехал, в Москву. Беда у него случилась. Дом сгорел.
– Как сгорел?
– Синим пламенем! – рявкнул прораб. – Мужик только-только денег накопил, дачу себе отгрохал, а она фьють… и нету. Поджег кто-то! Или сдуру окурок бросили… напились пьяные в стельку и бросили. От окурков чаще всего дома горят. Особливо деревянные. Жалко дом! Мы почти бесплатно его построили, за смешные деньги. Топорков – наш товарищ, вот мы ему и подсобили маленько. Друг другу помогать надо. Верно?
– Угу, – одобрительно кивнул Матвей.
– Я ему говорил, чужих в дом пускать нельзя. Ни за какие деньги. Теперь вот ищи их, злодеев этих… да еще в ментовку таскать будут. В доме-то сгорел кто-то! Труп! Понимаешь, во что наш Сан Саныч вляпался? Дай бог отмыться!
– А кто там был? Он знает?
– Баба знакомая попросилась, хотела месячишко на природе пожить, чистым воздухом подышать, деревенского молочка попить… Сан Саныч, добрая душа, и сдал ей дом. Летом он сам в деревню ездил, то с семьей, то с друзьями… а осенью туда редко кто наведывался. Жалко дом, – угрюмо повторил прораб. – Мы туда на рыбалку ездили, на шашлыки… на охоту…
Он махнул рукой и подбросил в бочку пару поленьев.
– Так он женат, Топорков ваш?
– У нас холостяков всего двое, оба молодые, подсобники. А остальные семейные. Теперь жена Топоркова такой скандал ему закатит – мало не покажется.
– Так может, он в дом любовницу пустил… чтобы навещать поближе было, а от любопытных глаз подальше? – предположил Матвей.
– Да ты че?! Сан Саныч, конечно, не святой, но постоянной зазнобы у него не имеется. Он жену любит, Римку! Говорю же, та баба, которой он дом сдал, просто знакомая его. Кто ж знал, что она там сабантуй устроит и пожар? С виду приличная…
Матвей скептически усмехнулся:
– Вы ее видели?
– Нет… откуда? Топорков говорил. Ему сегодня утром позвонили… из деревни, дружок его… сообщил про пожар. А потом полицейский с ним беседовал, тоже по телефону. Расспрашивал, что да как… Сан Саныч сам не свой стал, позеленел прямо. Особливо когда про труп услышал. Слава богу, он этой ночью никуда не отлучался, мы все вместе спали, в вагончике. Там у нас печурка есть, буржуйка… Тепло, на голову не капает. Зачем туда-сюда мотаться? Верно?
Матвей опять кивнул.
– Расстроился ваш Топорков?
– Не то слово! – досадливо сплюнул прораб. – Хотел сразу ехать в Ласкино, но я его отговорил. Дома-то все равно не вернешь! Сели мы, накатили по стопарику, чтобы стресс снять, потом он еще выпил, уже один. Решил пока жене не говорить. Она у него ревнивая. Узнает, что он бабу в дом пустил, – загрызет! Скажет, Сан Саныч полюбовницу завел, а бог его за блуд наказал. Я Римку знаю – язва, каких свет не видывал!
– Теперь от нее не скроешь…
– Твоя правда. Все равно узнает. Не от мужа, так от ментов. Они теперь не отстанут…
– Кто в доме сгорел, уже известно?
– Труп повезли на экспертизу… обгорелый же весь. Пожарники, правда, считают, что баба. Если мужик, то хлипкий больно… Топорков и задумался, уж не его ли знакомая в огне погибла? Представляешь, что тогда будет?
