– Свою?!
Толстяку не хватало воздуха. Он громко дышал, его необъятная грудь тяжело вздымалась.
– В заключение этой странной истории маркитантка заявила, что Донна Луна была ее предшественницей и что теперь ей надлежит отыскать Черную книгу. А меня она выбирает в помощники! Каково?
– Н-да… – Матвей обескуражено смотрел на Калмыкова.
Тот издал несколько звуков, отдаленно похожих на смех.
– Примерно такое же лицо было у меня, когда я это услышал… Мне и в голову не пришло, что она говорит серьезно. Я думал, она сочиняет, так же, как и я… как все остальные участники вечеринки… Но ее история имела продолжение.
– Какое?
– Я увлекся этой женщиной. В ней чувствовалась примесь южной крови. Ее смуглая кожа, черные глаза, смоляные кудри погружали меня в необъяснимое блаженство… Каждое слетавшее с ее уст слово я ловил с трепетом, но не принимал на веру. Мы оба играли! Она задавала тон, я ей вторил…
Толстяк говорил о Долгушиной преимущественно в прошедшем времени, что наводило на определенные размышления. Выходит, он считал ее смерть свершившимся фактом и лишь разыгрывал неведение. При том в его голосе, выражении лица не ощущалось отчаяния, сопутствующего гибели близкого человека, любимой женщины…
«Что-то здесь не так, – думал Матвей. – Или он еще не осознал потери, или лжет от начала и до конца. Или в избушке сгорела не Алевтина, а кто-то другой!»
– Она рассказала мне, что Черная книга, скорее всего, хранится в подземельях, но не в подвалах Сухаревой башни, куда не добраться, а в галереях, расположенных под бывшей усадьбой Брюса в Глинках. Эти галереи будто бы соединяют все тамошние здания. Один ход ведет из домашнего грота в комнату масонской ложи, другие проложены за пределы парка и ведут на берег Вори, к близлежащему монастырю, тянутся чуть ли не на протяжении двадцати километров к соседнему имению…
– Давайте поконкретнее, Виталий Андреевич!
– В общем, она сняла дом в Ласкине по той причине, что там на окраине деревни, в овраге, якобы есть обвалившийся вход в подземелье, о котором никому не известно… – неохотно признался Калмыков. – И ход этот ведет к тайнику, где спрятаны приборы из лаборатории Брюса, ценные вещи из его коллекции редкостей и Черная книга. Кто-то из лозоходцев, мол, определил сильную аномалию над тем местом. Мы должны были отправиться туда… вдвоем…
Матвей невольно смерил взглядом его заплывшую жиром фигуру. Куда тащить такую тушу в подземелье! Она сразу застрянет и закупорит вход. Наверняка за столько лет в галереях не раз происходили обвалы… Уж кому-кому, а Калмыкову туда соваться нечего. Пользы от него никакой не будет – только возня. Неужели Долгушина этого не понимала? Тоже еще, агентша выискалась!
– Знаю, о чем вы подумали, – насупился толстяк. – То же самое я высказал Алевтине. Но мои слова не возымели действия! Она заставляла меня бродить по оврагу в поисках чертова входа! Я принимал это за женскую хитрость, решил, что она изобрела предлог для наших загородных встреч. Романтика, понимаете? Я терпел, ожидая развития событий. Я же не идиот, чтобы поверить в ее басни! Как бы складно она ни сочиняла, в ее словах, поведении, жестах проскальзывала фальшь. Наваждение, которое она напустила на меня, постепенно рассеивалось…
– Вы обнаружили вход в подземелье?
– Конечно, нет! Подозреваю, что его там в помине не было. Зачем она все это придумала – ума не приложу! На этой почве мы и поссорились. Она вела себя как плохая актриса. Одевалась в темные хламиды до пят, носила какие-то дурацкие шляпы… заставляла меня приезжать за ней не к дому на Стромынке, а на другую улицу, к кладбищу. Сначала меня это забавляло, потом стало раздражать. Мое терпение лопнуло, когда она попросила меня привезти снаряжение для лазания по подземным туннелям. Представляете меня в туннеле? Смешно, да? При моих габаритах! Но Алевтина еще сохраняла надо мной определенную власть… я даже не знаю, освободился ли я от нее окончательно…
Он шумно вздохнул и потянулся к стакану с водой. У него пересохло в горле. Когда он пил, то запрокидывал голову, и по его шейным складкам ходили волны. Матвею, глядя на этого солидного продавца недвижимости, не верилось в то, что он слышал.
– Я не мог ей отказать! – оправдывался Калмыков. – Решил, что привезу эти дурацкие веревки, фонарь… но не больше. Пусть потешится! Никакого туннеля все равно в овраге нет… Я ей так и заявил! Она расфыркалась… разозлилась на меня… Я был неприятно поражен и сказал ей об этом. Спросил – что за комедию она ломает? К чему эти выдумки с Черными книгами и посланниками друидов? Пошутили, и хватит. Мы-де можем встречаться и без мистических штучек. Она обиделась, надулась… перестала со мной разговаривать. Я выдержал пару дней и приехал мириться. Не знаю, поймете ли вы меня. Алевтина вносила в мою жизнь сумятицу и беспокойство, но без этой сумятицы я начинал скучать. Таковы мы, мужчины, – злимся на женщину, которая тормошит нас, чего-то требует, капризничает, а когда она уходит, погружаемся в хандру. Жена тоже порой порядком достает меня, однако я не помышляю о разводе…
– В самом деле? Вы в восторге от супружества?
Матвей избегал прямых вопросов, соблюдая свою договоренность с Ларисой. Но ему хотелось прощупать почву.
– Я испытывал восторг в детстве, когда мне дарили велосипед или игрушечный самосвал, – парировал Калмыков. – С тех пор мои положительные эмоции ослабели. Я бываю или доволен… или взбешен. Вот такая тусклая гамма ощущений! А супружество, как вы изволили выразиться, – это свершившийся факт, который на данный момент меня устраивает. Мы с женой скандалим, не стану скрывать… в последнее время чаще, чем раньше. Лариса вздумала… Впрочем, вам-то что до наших семейных дрязг?..
– Вернемся к Долгушиной.
– Пожалуй… На чем я остановился? Ах, да! Легко любить женщину на расстоянии… рисовать себе нежный и страстный образ, окутанный флером неизведанности. Нас, словно Колумбов, манят неоткрытые земли! Стоит нам поближе познакомиться с предметом восхищения, как образ этот блекнет… Дьявольская штука, не правда ли? Наши с Алевтиной отношения не оказались исключением. Я остывал… она раздувала костер, как могла… Эти ее глупые попытки увлечь меня старыми кладами и выдумками типа представиться «посланницей друидов» или «агентом тамплиеров» вызывали у меня смех и раздражение. Отрезвев, я задался вопросом: а чего она добивается? Какую интригу плетет?
Калмыков весьма цветисто излагал свои мысли. Матвей его не перебивал. Между ними только-только установился хрупкий мостик взаимопонимания. Основой послужила пресловутая мужская солидарность.
– Неужели ее симпатия, ее интерес ко мне заключаются только в деньгах? – восклицал толстяк. – Я уже не молод и не хорош собой, так что же она во мне нашла? Возможно, я обманывал себя… просто заигрался, забыл об извечных женских уловках. Чувства мои к Алевтине были уже не те… но и порвать с ней я не решался. Теперь меня удерживал интерес: а что же она задумала?
– Только это?
– Ну да, да! Не только… Я все еще находился во власти ее чар! Знаете, как алкоголик зависит от порции водки, так и я зависел от порции общения с Алевтиной. Все известно, все понятно… вредоносный «зеленый змий» и прочее – а не оторвешься. Сочтете меня сластолюбцем – и ошибетесь. В наших отношениях было мало сексуального… скорее, меня влекло к ней платонически. Я больше воображал, чем делал. Постель – некая обязательная составляющая связи между мужчиной и женщиной. Мы отдали ей дань, разумеется, но не это было главным, определяющим…
