Она замолчала с горестным видом.
– Вы живете одна?
– Сейчас да… Мой друг… был старше меня, у него семья. В общем, он захотел вернуться к ним.
Астра украдкой бросала взгляды по сторонам. В прихожей она не заметила мужских вещей, в комнате их тоже не было. Ни куртки на вешалке, ни рубашки, забытой на спинке стула…
– Как складывались отношения у вашей дочери с вашим другом?
– Никак… то есть нормально… У него свои дети, у меня – Мариночка… Когда она приходила в гости, мы вместе обедали… Мариночка меня понимала.
– У нее был жених?
– Просто парень, с которым она проводила время.
– Один?
– Сначала один, потом другой… это жизнь…
– Вы помогали ей деньгами?
– Конечно… постоянно. Мой магазин приносил хорошую прибыль, но сейчас дела пошли на спад.
– Почему бы дочери не работать у вас? Семейный бизнес… деньги не уходят в чужие карманы…
– Ей не нравилось быть продавцом. Мариночка ненавидела торговлю. Может, потому, что я с утра до вечера пропадала в магазине… Торговать – очень хлопотно! Она сразу заявила: за прилавок не встану ни за какие коврижки. Устроилась секретаршей. Я ее отговаривала…
– Почему?
– Работать на себя и на хозяина – две большие разницы. Я думала, дочка со временем сделает правильный выбор.
– Ее устраивала секретарская зарплата?
– Сначала нет. Я давала ей деньги, но она хотела иметь свои… а потом все наладилось.
– Она получила прибавку?
– Да, наверное. Мариночка перешла в другую фирму, там ей платили больше. Знаете, она постепенно становилась на ноги, просила у меня денег реже и реже… а потом вовсе перестала…
– У нее убавилось потребностей или зарплата сильно выросла?
Грибова развела руками. Ее пальцы с бледно-розовым маникюром мелко дрожали.
– Честно говоря… я не интересовалась. Я видела, что дочь ни в чем не нуждается: всегда сыта, хорошо одета, довольна жизнью. Не просит денег, и слава богу! У меня года три тому назад пошла полоса неприятностей. Магазин стал чуть ли не убыточным; мужчина, с которым я жила, постоянно затевал скандалы, даже выпивать пробовал… В общем, я погрязла в этом с головой…
– Могли вашу дочь убить из ревности?
– Не знаю… вряд ли…
– Она знакомила вас со своими кавалерами?
Грибова отрицательно качнула головой. Ее тонкие, выщипанные в ниточку брови скорбно изогнулись.
– Нет… зачем? Если бы завязалось что-то серьезное, тогда да… а так…
– Значит, замужества не намечалось?
– Полагаю, нет.
– И вы ни разу не видели ни одного ухажера Марины?
– Разве что случайно. С тех пор как она стала жить отдельно, мы отдалились друг от друга. Наверное, это естественно.
Гостиная, обставленная мягкой мебелью светлых тонов, производила приятное впечатление. На столике стояла ваза с цветами. На серванте – большая фотография Марины и рядом – зажженная церковная свечка. Часы остановлены…
Астра подумала, что до матери, вероятно, еще не дошла вся непоправимость утраты. Она живет прежними восприятиями, а настоящее кажется ей страшным сном.
– У Марины были подруги?
– Она не очень-то умела сходиться с людьми… В детстве она дружила с соседской девочкой, Катей, но потом жизнь разбросала их в разные стороны. Катя музыкантша, она закончила консерваторию и уехала с мужем в Германию.
– И что… больше Марина ни с кем не поддерживала отношений?
– Она завела себе собаку. Руди.
Такса услышала свое имя и заскулила из прихожей.
– Хотя постойте… В той фирме, где дочка работала, у нее появилась приятельница. Они болтали по телефону, пару раз ходили вместе в кино. Да! Как я могла забыть? В голове все путается…
Грибова машинально сняла траурную повязку и мяла ее в руках.
– Марина называла ее имя?
– Да, кажется… но я не помню… та девушка работала бухгалтером, по-моему…
– Алевтина Долгушина?
Грибова небрежно кивнула. Она не придавала значения этой дружбе.
– Между Мариночкой и Алевтиной в последнее время будто кошка пробежала. Ах, вот еще что! Дочке нравился ее начальник… знаете, так обычно случается… женатые боссы не прочь поволочиться за секретаршами. Наверное, Алевтина тоже имела на него виды. На этой почве они и поссорились…
– Что, совсем разругались?
– Не совсем… но прежней симпатии уже друг к другу не питали. По крайней мере, Мариночка…
– У нее был роман с начальником?
– Нет, что вы! Я же говорю, он женатый человек…
На протяжении всей этой тягостной беседы Астра чувствовала бесполезность своих вопросов. Все сказанное Грибовой-старшей не проливало ни капли света на причину смерти Марины Грибовой…
* * *
Вечером Матвей заехал на Ботаническую. Они поужинали фаршированной рыбой и салатом. Рыбу Астре передала мама. Она иногда любила побаловаться кулинарией.
– Вкусно! – хвалил угощение ее будущий зять.
За едой он пересказал Астре все, что узнал от Калмыкова. У Астры пропал аппетит. Она отложила вилку и уставилась в окно. Темнота, разреженная неоном и лунным сиянием, наводила на нее грусть. Черный сад казался непроглядным пятном на фоне огней города. Такое же пятно заслоняло от нее истинную подоплеку трагических событий, которые произошли на фоне мнимого благополучия.
– Странно! – воскликнула она. – По словам матери Грибовой, Алевтина симпатизировала своему начальнику. Зачем ей нужен был Калмыков? Ясно, что Черная книга Брюса – просто предлог завязать отношения, а потом их поддерживать.
– Деньги, деньги! Они привлекают молодых женщин, словно мотыльков, летящих на огонь.
– Я бы не объясняла случившееся исключительно женской алчностью. Мне бухгалтерша тоже поведала занимательную историю. У нее определенно талант к сочинительству. Ясно одно: раз Долгушина назвалась Калмыкову Донной Луной, значит, это не так. Раз она говорила о подземельях, значит, там искать нечего…
– …и Черная книга ее не интересовала, – подхватил Матвей.
– Точно.
– Что ты предлагаешь?
– Надо искать Донну Луну. Если она не погибла вместо Долгушиной.
– Значит, надо искать Долгушину.
– Вот мы и вернулись к тому, с чего начинали, – усмехнулась Астра. – Ходим по кругу. Или нас кто-то водит… Я склоняюсь ко второму. А ты?
Матвей молча жевал, догадываясь, что сидеть за столом осталось недолго.
– Фактически мы кое-что скрываем от официального следствия… Это уголовно наказуемо, между прочим.
