Он протянул руку Элоиз, которая сидела на диване и смотрела на него чуть смущенно. Вито вдруг подумал, что сегодня впервые с того самого дня, когда он утащил ее с собой в Париж, они проведут вечер отдельно друг от друга. Что ж, тогда тем более не следует терять драгоценное время по пустякам, когда его ждал скучный ужин в кругу семьи.
Элоиз взяла протянутую ей руку, и Вито притянул ее к себе, запуская пальцы в густую копну ее белокурых волос. Он обхватил ее за затылок и прильнул к ее сладким губам…
Она, как обычно, с готовностью ответила на его поцелуй, и он почувствовал, как их обоих охватило пламя страсти. Вито с трудом оторвался от губ Элоиз и повел ее за собой в спальню, где их ждала огромная кровать. Желание, вспыхнувшее подобно искре, разгорелось с новой силой и поглотило его целиком.
Элоиз! Женщина, которую он хотел…
Эта мысль была последней, пришедшей Вито на ум до того, как его унесло в вихре наслаждения…
Глава 3
– Дорогие мои, думаю, вечер удался на славу! – удовлетворенно заметила Марлен Вискари, одарив любезной улыбкой Вито и его мать, стоявшую рядом с неподвижным выражением лица.
Впрочем, такое же лицо было и у дочери Марлен. Вито давненько не виделся с Карлой, но слышал, что у нее бурный роман с графом Чезаре Ди Мондави. Наверное, она хотела вернуться к своему любимому не меньше, чем Вито к своей Элоиз.
Выпроводив гостей, Марлен любезно предложила ему и его матери остаться на чашечку кофе.
– Нам есть о чем поговорить, – улыбнулась она. – Думаю, давно пора решить вопрос с этими акциями, не так ли?
Вито весь напрягся, не зная, чего ожидать от этой хитрой лисы. Он следил за всем происходящим на рынке ценных бумаг, прислушивался к сплетням, относящимся к гостиничному бизнесу, на случай, если Марлен все-таки решит продать свою долю акций не ему, а кому-то другому. Но пока Вито не заметил ничего подозрительного.
Даже со стороны Ника Фальконе, который не скрывал, что хочет завладеть куском компании «Вискари», чтобы провести в жизнь свой амбициозный план по открытию собственной сети отелей. За этим соперником Вито следил очень пристально!
Но ведь не могла же Марлен поступить настолько бессовестно по отношению к своему покойному мужу?
– Мама, я провожу тебя к машине, а потом выпью кофе с Марлен.
Они обменялись многозначительными взглядами, и мать молча кивнула, холодно посмотрев на свояченицу, выглядевшую словно кошка, которую ждала миска сметаны.
Но когда Вито вернулся в гостиную, выражение лица Марлен изменилось, а лицо Карлы стало таким угрюмым, что он забеспокоился, не случилось ли у нее каких неприятностей.
Но сейчас его больше заботила Марлен, потому что будущее семейного бизнеса во многом зависело от нее.
Вито с болью вспомнил отца, лежавшего на больничной койке после перенесенного сердечного приступа в последние минуты своей жизни и из последних сил сжимавшего руку своего сына.
«Вито, ты должен заполучить эти акции! Любой ценой! Ты слышишь? Любой ценой! Поклянись мне, что ты сделаешь это. Поклянись!»
И Вито поклялся. А что еще оставалось ему делать с просьбой умирающего отца, которая связала его по рукам и ногам?
Марлен неторопливо попивала кофе, попутно задавая вопросы о его поездке в Европу, а потом отставила чашку в сторону и мельком глянула на дочь. Та сидела с каменным лицом и даже не притронулась к своему кофе.
– Теперь, – Марлен снова повернулась к Вито, – давайте поговорим о будущем. Что касается акций Гвидо…
«Наконец-то», – подумал он, изнывая от нетерпения.
Жена его дяди расплылась в улыбке, которая не отразилась в ее глазах.
– Мой бедный Гвидо доверил свой пакет акций мне, и я конечно же должна с уважением отнестись к его доверию. Вот почему я считаю свое предложение самым лучшим способом решения данного вопроса.
Марлен сделала паузу и многозначительно посмотрела на Вито:
– Что может быть лучше, чем объединить акционерный капитал путем объединения двух половин нашей семьи? Тебя и моей Карлы!
Вито застыл словно громом пораженный. Что за чушь она несла? Он глянул на Карлу, ожидая, что на ее лице появится такое же выражение возмущения. Но она повернулась к нему и, не мигая, уставилась на него:
– Я считаю эту идею превосходной.
Не веря своим ушам, Вито слушал, как она цедит эти слова сквозь плотно сжатые губы.
О, черт! Во что он влип?
Элоиз беспокойно ворочалась в кровати. Уже наступила полночь, а Вито все не возвращался.
Она придумывала тысячи причин, по которым он мог задержаться. Возможно, он решил провести немного времени с матерью. В конце концов, они не виделись пару недель. И может быть, Вито рассказал ей об Элоиз!
Хотя, с другой стороны, что он мог сказать? Та элегантная француженка в Ницце, одна из его бывших подружек, с иронией назвала ее самой последней из красивых блондинок Вито.
То есть она имела в виду, что Элоиз всего лишь одна из множества его пассий, которые не значили для него ничего особенного.
Но ей хотелось стать особенной для него! Она могла бы найти работу нянечки, пока Вито занимался бы управлением своим семейным бизнесом. Могла бы даже научиться готовить итальянские блюда, ту же пасту например!
Элоиз представила, как готовит еду для Вито, являясь при этом частью его повседневной жизни, и поняла, что ей очень даже нравится такая картина.
Она еще какое-то время ворочалась, одолеваемая беспокойными мыслями, а потом наконец уснула и проснулась посреди ночи.
– Вито?… – сонно позвала Элоиз и сладко потянулась.
Он стоял у окна и не шелохнулся, но потом повернулся и посмотрел на нее.
– Что-то случилось? – встревожилась она.
Его руки, спрятанные в карманы, сжались в кулаки, когда он вспомнил слова Карлы.
«Я считаю эту идею превосходной».
Вито тогда пришел в ярость.
– Да что ты такое говоришь?
Карла промолчала, а Марлен, звонко хохотнув, поднялась на ноги.
– Дорогой мой Вито, ты даже не представляешь, как сильно я хочу видеть тебя своим зятем! Это моя давняя мечта!
Стоило ей выйти из комнаты, как Вито повернулся к своей сводной двоюродной сестре:
– Карла, что ты задумала, черт бы тебя побрал? Ты, как и я, всегда противилась навязчивой идее своей матери поженить нас! А что до акций Гвидо… Я уже говорил, что не поскуплюсь, чтобы получить их…
– Вито, ты получишь их, только женившись на мне, – отрезала Карла.
– Я не собираюсь участвовать в оскорбительной и, если честно, откровенно отвратительной фантазии твоей матери.
