Потом, когда они отошли от взволнованной пары, наверняка решившей теперь, что они познакомились чуть ли не с принцессой, девушка в шоке прошептала:
– Ты с ума сошел? Какая королевская семья?
– Леди Уинтерс никогда не была в Дании, – улыбнулся Дэвид. – Я мог бы назвать тебя королевой – она бы поверила и в это.
– Я же не датчанка, не знаю даже точно, где эта страна находится.
– Подумаешь… ну ирландка. А Дания… это где-то на севере… Или на востоке. Да какая разница? В общем, далеко отсюда.
Вивиан не знала, что делать в этой ситуации: плакать или смеяться. Дэвид вел себя возмутительно, и больше всего ее поражало то, с каким спокойствием он лгал, совершенно не заботясь, верят ли ему.
– Вряд ли леди Уинтерс знает больше нас с тобой, – добавил Дэвид. – Так что не беспокойся.
– Ты наглый врун! – заявила Вивиан.
Дэвид лишь улыбнулся в ответ, и стало ясно, что никакого раскаяния он не чувствует. Похоже, напротив, ему эта ситуация очень нравилась, и Вивиан вдруг поняла, что он задумал. Дэвид не всем рассказывал о ней небылицы – некоторым просто представлял ее по имени. Те, кому он откровенно лгал, едва услышав намеки насчет ее титулов и состояния, тут же начинали перед ней заискивать. Это были те самые люди, которые говорили о нем гадости за спиной и радовались его неудачам. И сейчас Дэвид забавлялся, наблюдая, как они из кожи вон лезут, пытаясь заслужить внимание воровки. Вивиан могла бы с легкостью обчистить карманы этих джентльменов, пока они целовали ей руку. А представлял он ее всякий раз по-разному для того, чтобы в случае чего ее не смогли бы найти. Вивиан, таким образом, была в полной безопасности и могла просто развлекаться.
Ее действительно так развеселила задумка Дэвида, что она едва сдержала смех. Ей тоже не нравились заносчивые, самодовольные люди и порой хотелось их проучить. И вот таким способом Дэвид исполнил ее мечту. Конечно, эти глупцы ни о чем не подозревали, но она-то знала, и этого было достаточно.
Вскоре Дэвид привел ее в ложу и усадил как можно ближе к перилам, так что, чуть наклонившись, Вивиан увидела всю сцену как на ладони. Казалось, что, если немного поднапрячься, она могла бы даже дотянуться до бархатного занавеса. Вивиан с радостным предвкушением устроилась поудобнее, чтобы ничего не пропустить, а Дэвид сел позади нее и заметил:
– Кстати, не такой уж я хороший лгун. Мне бы никто не поверил, если бы не твои прекрасные манеры и выговор светской дамы.
– Наверное, тебе интересно узнать, откуда у меня это? – с усмешкой проговорила Вивиан. – Как чернь научилась копировать благородных леди?
– Ты благороднее всех этих разряженных кукол, – заметил Дэвид.
Вивиан удивленно посмотрела на него, стараясь понять, шутит ли он. Дэвид выглядел совершенно серьезным, но она все равно не поверила и заявила:
– Врешь. Опять врешь.
– Вовсе нет, – возразил Дэвид. – С чего ты взяла?
– Ну это же и так ясно! – воскликнула Вивиан. – Все эти люди великолепно одеты, так элегантны…
– Конечно, ведь у них целая армия камеристок и лакеев, портных и модисток. С раннего детства к их услугам воспитатели, гувернантки, учителя музыки и танцев. Достичь такой элегантности может каждый, зато в тебе есть какая-то изюминка, что-то свое, а это большая редкость.
Вивиан смотрела на него, не зная, что сказать, и Дэвид едва заметно улыбнулся, не сводя с нее своих темных глаз.
– Ты все это придумал, – проговорила наконец она, но сердце ее затопила теплая волна счастья.
Чтобы уйти от скользкой темы, она пояснила:
– Никакого секрета здесь нет: мне это помогало, когда надо было притвориться приличной дамой или по крайней мере ее компаньонкой.
– Охотно верю, – отозвался Дэвид и добавил немного обиженно: – Хотя со мной ты не церемонилась, несмотря на то что умеешь держать себя в руках.
– Ты тоже не идеал, – спокойно возразила Вивиан. – К тому же тебе это нравится.
– Ты меня раскусила, – со смехом отозвался Дэвид.
Она тоже рассмеялась. В этот момент на сцене вспыхнули огни, из оркестровой ямы послышались звуки музыки, и Вивиан сразу же забыла обо всем на свете, сосредоточившись на пьесе. Действие захватило ее с первых же мгновений, и она не замечала, что все это время Дэвид смотрел на нее, не отводя глаз, замечая, как менялось выражение ее лица, и ему не было никакого дела до спектакля. А Вивиан и не пыталась скрыть свои эмоции: совершенно по-детски то хмурилась, то пугалась, потом улыбалась и даже счастливо смеялась. Дэвид видел эти искренние эмоции и тоже улыбался.
Он знал, что сейчас видит настоящую Вивиан: такой она была бы всегда, если бы не годы жестокого, нищенского существования. Эта девушка многие дни сидела, повернувшись к нему спиной, и упорно молчала, словно каменное изваяние. Сейчас она тоже сидела без движения и, кажется, едва дышала, захваченная представлением.
Дэвид не надеялся, что Вивиан задержится у него надолго. Он силой привел ее в дом и посадил под замок, не задумываясь о последствиях, потому что не мог отступить и признать поражение. Если бы у Вивиан не было какой-то тайны, она уже давно сказала бы, где печатка, и оказалась на свободе, но тогда он никогда бы не узнал, что она покусывает губу, когда тревожится; что любит маленькие радости жизни – горячую ванну, удобный матрас, кусок лимонного пирога, как иные, избалованные женщины любят драгоценности, и что от такого простого события, как спектакль, ее глаза загораются подобно звездам, в то время как остальных зрителей больше интересует, кто с кем пришел, во что одет и в какой ложе сидит, чем сама пьеса.
Дэвид пребывал в полнейшей растерянности. Его интерес к этой девушке становился с каждым днем сильнее. Вивиан ему очень нравилась, он мечтал соблазнить ее и оказаться с ней в постели, но вместе с тем не хотел ее отпускать, чтобы продолжать общаться, смеяться, баловать ее. Ни одна другая женщина не вызывала в нем желания заботиться. Ему все в ней нравилось, даже ее задиристость и острый язычок. Его приводили в восторг ее вспышки ярости, а еще рядом с ней не нужно было притворяться. Вивиан заставляла его быть самим собой или тут же уличала во лжи.
Это было для него внове, а потому не очень-то приятно. Всю жизнь ему указывали на многочисленные недостатки, и у него уже выработалась привычка высмеивать каждое замечание, превращать в шутку любую свою оплошность и вообще вести себя так, словно ему на все наплевать. Дэвид не помнил, когда в последний раз был откровенен и не выслушивал в ответ нравоучений. Вивиан, похоже, не обладала достаточным терпением, чтобы разбираться в его безрассудствах, и не позволяла ему ныть и жалеть себя. Простая воровка действовала на него лучше, чем целая толпа критикующих родственников.
Занавес опустился: закончился первый акт, – и Вивиан хлопала в ладоши, а он так и не понял, о чем спектакль. Вот она повернулась к нему, раскрасневшаяся, с сияющим лицом.
